Гете_Фауст_Часть 2_Акт 3-5

Литература

Иоганн Гете "Фауст"

Содержание

Часть вторая

Акт третий
      Перед дворцом Менелая в Спарте
      Внутренний двор замка, окруженный богатыми причудливыми строениями средневековья
Акт четвертый
      Горная местность
      На переднем горном отроге
      Шатер враждебного императора
Акт пятый
      Открытая местность
      Втроем за столом в саду
      Дворец
      Глубокая ночь
      Полночь
      Большой двор перед дворцом
      Положение во гроб
      Горные ущелья, лес, скалы, пустыня

Акт третий

Перед дворцом Менелая в Спарте

Входит Елена в сопровождении хора пленных троянок с Панталидой, предводительницей хора, во главе.

Елена

Елена, славой и стыдом покрытая,

Я с берега иду, с недавней высадки,

Еще от корабельной качки пьяная.

Нас волны только что на гребнях пенистых

Доставили с полей унылой Фригии^[199]

Напором Эвра и Нептуна милостью

Сюда, в родной залив.^[200] Пока у берега

Среди своих отважнейших сподвижников

Царь Менелай свое прибытье празднует,

Прими меня радушно, дом возвышенный,

Который Тиндарей, отец мой, выстроил

Здесь, на холме Паллады.^[201] В годы детские,

Когда с сестрой я здесь играла, с братьями,

С Кастором и Поллуксом, с Клитемнестрою,

Дом этот в Спарте был отделан с роскошью.

Ну, здравствуйте, дверные створки медные!

В пролете вашем, широко распахнутом,

Мне Менелай, жених-избранник, некогда

Явился гостем, празднично разряженным.

Откройтесь снова мне, чтоб поручение

Царя могла исполнить я с поспешностью,

Как истинной супруге полагается.

Я в дверь войду, и пусть за ней останется

Событий ужас, что меня преследовал

Вплоть до сего мгновенья в дни истекшие.

С тех самых пор, как я с порога этого

В Цитеры храм отправилась с беспечностью

И там была фригийцем дерзко схвачена,^[202]

Случилось в мире столько необычного!

Чужим приятно это пересказывать,

Но слушать тяжело самим участникам,

Которых жизнь, как сказку, приукрасили.

Хор

Не брезгуй, светлая госпожа,

Завидно редким даром своим.

Единственная из многих, ты

Возвысилась своей красотой.

Герою предшествует имени шум,

Он этим и горд.

Но склоняется самый упрямый гордец

Пред могуществом красоты.

Елена

Довольно! Муж мой, высадившись на берег,

Меня вперед со взморья выслал к городу,^[203]

С какою целью, остается тайною.

Кто я? Его жена, царица прежняя,

Иль к жертвоприношенью предназначена

За мужнины страданья и за бедствия,

Из-за меня изведанные греками?

Свободна я или в плену, — не ведаю.

Двусмысленность судьбы и славы двойственность

Мне дали боги в роковые спутники,

И грозное присутствие неясности

Со мною даже у порога этого.

Муж слова мне на корабле не вымолвил,

Почти со мною не встречаясь взглядами,

Как будто мне задумывал недоброе.

Когда ж у рукавов Эврота к берегу^[204]

Носы передних кораблей приблизились,

Он, словно по внушенью бога, вымолвил:

«Здесь по положенному выйдут воины,

И я на взморье смотр рядам их сделаю.

Ты ж подымайся по речному берегу,

Коней гоня лугами травянистыми

Священного Эврота, до излучины,

Где прежде простиралась местность сельская

И выстроен Лакедемон впоследствии,

Со всех сторон горами грозно стиснутый.

В жилище царском с башнями высокими

Обследуй, что за это время сделали

Служанки под надзором старой ключницы.

Старуха пусть тебе покажет множество

Сокровищ, нам твоим отцом завещанных,

Которые и я безостановочно

Копил в года военные и мирные.

Ты все найдешь в порядке установленном,

Ведь это властелина преимущество,

Что он находит все по возвращении

На месте том, где было им оставлено.

Менять уклад не вправе подчиненные»

Хор

Имущества великолепный вид

Тебе порадует сердце и взор.

Внушительные золотые венцы

Лежат, замерев в вековой полутьме.

Войди в хранилище, вызов им брось

И видом своим покори.

Померяйся силами с блеском убранств,

Кто краше, они или ты.

Елена

Вот что гласило дальше слово царское:

«Когда же вдоволь ты удостоверишься,

Что все в порядка, размести треножники,

Как заблагорассудишь ты, и выложи

Все, что бывает под рукой старейшины,

Свершающего жертвоприношение.

Поставь котлы, тазы и блюда плоские,

Налей воды из родника священного

В кувшины, заготовь сухого топлива

И острый нож, заботливо отточенный,

На видном месте положи. Дальнейшее

Предоставляю твоему решению».

Так он сказал, прощаясь, не прибавивши,

Животное иль человека хочет он

Заклать богам. Здесь есть о чем задуматься,

Но я не беспокоюсь. Боги ведают,

Что надо и что нет, и так и сделают,

Чем люди ни считали б их веления,

Добром иль злом. Что решено бессмертными,

То, смертные, должны суметь мы вынести.

Жрец подымал порой топор над жертвою,

А опустить не мог: тому помехою

Бывало приближенье неприятеля

Иль бога подоспевшего вмешательство.

Хор

Что предначертано, знать не ищи.^[205]

Смело, царица, входи

И не робей!

Зло и добро

Застигают врасплох.

Тем, кто предскажет их наперед,

Не верит никто.

Троя горела, мы видели смерть,

Смерть пред глазами, смерть и позор,

Ну, а теперь разве мы не в живых,

Разве не солнце над нами, не твердь,

Разве пред нами не ты, госпожа,

Лучшее чудо земли?

Елена

Ну, будь что будет. Что бы ни грозило мне,

Я во дворец войду безотлагательно,

Которого увидеть я не чаяла,

В который я вернуться не надеялась,

Который чудом снова тем не менее

Передо мной. Через ступени лестницы

Я девочкой привыкла перепрыгивать.

А ныне, видно, нет былого мужества,

И ноги подо мною подгибаются.

(Уходит во дворец.)

Хор

Эй, не вешать голов,

Бедные пленницы!

Нечего унывать!

Радуйтесь: госпожа

Елена венчанная

В этот счастливый час,

Поздно, зато тем уверенней

К отчему очагу

Возвращается.

Славьте богов — обновителей,

Восстановителей прежнего,

Вновь приводящих на родину.

Освобожденный взмывает,

Словно на крыльях,

Над испытаниями.

Узник же, руки простерши,

Рвется напрасно

Вдаль за ограду зубчатую

Из темницы решетчатой.

Но ее, но изгнанницу

Выхватил бог из грозы

И назад перенес

Из разрушенной Трои

В этот древний, украшенный заново

Отчий дом,

Чтоб после мук и блаженств

Неописанных

Здесь она освежила

Память детства и юности.

Панталида (в качестве предводительницы хора)

Не торжествуйте, сестры, преждевременно.

Умолкните, взглянув на дверь дворцовую.

Вы видите? Царица возвращается

Из внутренних покоев быстрой поступью.

Царица, в доме что тебя расстроило?

Что ты могла найти под отчей кровлею,

Помимо верных слуг и их приветствия?

Так что ж тогда тебя так озадачило

И вызвало твое неудовольствие?

Елена (в замешательстве, оставив двери открытыми)

Дочь Зевса знать не может малодушия.

Прикосновенье страха ей неведомо.

Но древний ужас, в чреве Ночи зреющий

И тьмой теней над нею нависающий,

Как пепел над горою огнедышащей,

Способен потрясти героя мужество.

Так ознаменовали мой сегодняшний

Приезд с чужбины божества стигийские,^[206]

Что я, хозяйка, словно гость непрошеный,

Бежать готова без оглядки из дому.

Но нет! На свет я вырвалась из сумрака

И дальше прочь не двинусь, силы темные!

Дом надо освятить, чтобы, очищенный,

Он встретить мог хозяина с хозяйкою

В согласии у очага домашнего.

Предводительница хора

Открой своим служанкам, благородная,

На что наткнулась ты в покоях внутренних?

Елена

Что видела я, сами вы увидите,

Коль скоро Ночь свое исчадье мерзкое

Не вобрала назад в утробу старую.

Итак, когда, о порученье думая,

Вступила бодро я в покои царские,

Была поражена я, обнаруживши

Пустых палат и галерей безмолвие.

Шагов, движенья слух мой не улавливал,

Следов труда не видел взор мой в комнатах,

Навстречу мне не поспешила ключница,

Служанки в глубине меня не встретили.

Когда же к устью печи я приблизилась,

То перед кучкой пепла я заметила

Закутанную, сгорбленную женщину,

Которая спала или задумалась.

Я по-хозяйски женщину окрикнула,

Приняв ее, бездельницу, за ключницу,

Которой царь доверил дом за выездом.

Я встать велю ей, делом озаботиться,

Она ж и ухом не ведет, не двинется.

Потом, повторный окрик мой услышавши,

Негодница движеньем отстраняющим

Ко мне вытягивает руку правую:

«Ступай, мол, вон». Бросаюсь, возмущенная,

К дверям опочивальни, к ложу брачному,

Откуда доступ был к казнохранилищу,

И что же? С полу чудище срывается

И преграждает путь мне повелительно,

Огромное, худое, безобразное,

С пустыми и кровавыми глазницами!

Но я ведь вам бросаю речи на ветер,

Слова бессильны описать страшилище.

Да вот она сама! Неужто пугало

На свет посмело из потемок вылезти?

В отсутствии царя тут мы хозяева.

Тут мы под Аполлона покровительством.

Он нас не даст в обиду, он заступится,

Он, солнечный смиритель чудищ сказочных.

Одна из форкиад показывается на пороге между дверными косяками. ^[207]

Хор ^[208]

Головы наши хоть и кудрявы,

Много мы горя видели в жизни:

Ужасы боя, мрак беспросветный

В ночь, когда пал

Илион.

В облаке пыли, поднятой боем,

Боги взывали голосом страшным.

Рознь громыхала медью, и с поля

Гул приближался

К крепости валу.

Стены в то время

Целы стояли.

Пламя ж гудело

И пожирало

Зданье за зданьем.

Бурей пожара

Был город охвачен.

Бегством спасаясь,

В зарева блеске

Видели мы:

Гневные боги

Шли нам навстречу.

Ростом до неба,

Страшно шагали

В облаке дыма.

Было ли это

Вправду, иль только

Нам средь смятенья

Вообразилось, —

Нам неизвестно. Но эта вот, эта

Тварь перед нами.

Это не снится.

Мы бы могли ее

Пощупать руками,

Если б не страх

И не отвращенье.

Форкия дочь —

Ты, но которая?

Ибо их трое,

Вместе владеющих

Глазом одним

И единственным зубом.

Как же ты, пугало,

Смелость имеешь

Рядом с прекрасною

Вещему взору

Феба являться?

Стой себе, впрочем.

Он к безобразью

Невосприимчив,

Как солнце не видит

Отброшенной тени.

Нас же, несчастных,

Судьба заставляет

Сносить терпеливо

Близость уродства.

Так слушай, бесстыдница,

Наше проклятье!

За дерзость явленья

Будь с бранью отвержена

Устами счастливиц,

Которых боги

Создали краше.

Форкиада

Стара и все же не стареет истина,

Что красота несовместима с совестью

И что у них дороги в жизни разные.

С давнишних пор их разделяет ненависть.

Когда случайно встретятся противницы,

Друг другу спину повернуть торопятся

И врозь идут: стыдливость опечаленно,

А красота с победоносной дерзостью,

Пока ее не скроет сумрак Оркуса

Иль зрелый возраст не научит разуму.

Приплыв с чужбины, чужестранки грубые,

Вы подняли тут крик по-журавлиному,

Когда, крича нестройно и пронзительно,

Они летят над головою путника.

Он вверх посмотрит на станицу шумную,

Потом, забыв про них, опустит голову,

И журавли своим путем потянутся,

А он своим. Вот так и с вами станется.

Кто вы такие, что в жилище царское

Ворваться смели, как менады пьяные?

Кто вы такие, чтоб орать на ключницу,

Как воют псы на месяц ночью лунною?

Вы думаете, я не распознала вас,

Военных лет отродье, тварь походная,

Заразы плод, заразы передатчицы

И воинов и мирных граждан пагуба?

Вы ненасытной саранчой мне кажетесь,

Обрушившейся на поля и пажити,

Чужих трудов губительницы жадные,

Дешевая статья торговли лагерной.

Елена

При госпоже прислуге делать выговор

Есть покушенье на права хозяйские:

Ей надлежит одной хвалить похвальное

И за грехи и промахи наказывать.

Своих прислужниц я довольна службою,

Я многократно верность их проверила,

Когда крепился Илион обложенный,

Когда он пал и лег, осадой сломленный.

Не менее того я в них уверилась

В превратностях бродячей жизни, в плаванье,

Где каждый дорог сам себе, а к ближнему

Бывает равнодушен средь опасностей.

Я жду и здесь от них того же самого,

Поэтому ты замолчи и более

На них не огрызайся незаслуженно.

Хвалю тебя за то, что дом в исправности.

Ты сберегла его в мое отсутствие.

Но я вернулась, отойди же в сторону,

Чтоб похвала не обратилась в выговор.

Форкиада

Корить домашних — это право высшее

Супруги повелителя счастливого,

Которое достойно ею добыто

Домохозяйства долголетним опытом.

И так как ты пришла на место старое

Царицей и хозяйкой снова признанной,

Возьми бразды правленья и владычествуй,

Богатством завладей и всею челядью.

Но защити, как старшую надсмотрщицу,

Вперед меня от стада этих выскочек,

Которые мне кажутся гусынями

Перед твоей красою лебединою.

Предводительница хора

С красой уродство рядом как уродливо!

Форкиада

А глупость как глупа в соседстве с разумом!

Хоретиды выходят из хора и, начиная отсюда, отвечают поодиночке.

Первая хоретида

Жив твой отец Эреб? Жива ль Ночь-матушка?^[209]

Форкиада

А как твоя сестрица Сцилла здравствует?^[210]

Вторая хоретида

У вас в семье все сплошь такие чудища?

Форкиада

Свою родню меж мертвыми разыскивай.

Третья хоретида

В сравнении с тобой они так молоды.

Форкиада

С Тирезием седым в аду заигрывай.^[211]

Четвертая хоретида

Тебе ведь внучкой мамка Орионова?^[212]

Форкиада

Тебя отбросами вскормили гарпии.

Пятая хоретида

Чем ты поддерживаешь худобу свою?

Форкиада

Не кровью, до которой ты так лакома.

Шестая хоретида

Ты стала падалью, питаясь трупами.

Форкиада

Вампир зубастый, рот заткни немедленно!

Предводительница хора

Я твой заткну, назвав тебя по имени.

Форкиада

Скажи, кто ты, и будет все разгадано.

Елена

Я перестать велю вам, но не гневаюсь,

А огорчаюсь вашей перебранкою.

Глухой разлад меж преданными слугами

В домохозяйстве самое опасное.

Тогда никто не слушает хозяина,

Все тонет во взаимных пререканиях,

Все ссорятся и ничего не делают.

Но суть не в том. Взаимными упреками,

Напоминаньями и обвиненьями

Вы вызвали такие вещи в памяти,

Такие образы, такие ужасы,

Что, хоть, по счастью, снова я на родине,

Самой мне захотелось в сумрак Оркуса.

Да полно, было ль это все действительно,

Иль только ночью мне во сне привиделось?

Взаправду ль я была той страшной женщиной,

Мечтой и мукой безрассудных воинов,

Из-за которой города разрушены?

Трепещут девушки, все это вспомнивши.

Скажи мне что-нибудь хоть ты, спокойная.

Форкиада

Кто счастьем пользовался годы долгие,

Тому былое сновиденьем кажется.

Богов дарами ты была осыпана

Без меры и числа. Всю жизнь ты видела

Одних самозабвенных обожателей,^[213]

Готовых на безумства и на подвиги.

Тобой пленился первым в годы ранние

Тезей,^[214] красою с Геркулесом споривший.

Елена

Он взял меня, как лань, десятилетнею,

За ним — Афидн, меня скрывавший в Аттике.

Форкиада

Кастор с Поллуксом от него спасли тебя.

Кто за тобой в те годы не ухаживал?

Елена

Но из героев больше всех мне нравился

Патрокл, Пелида повторенье верное.

Форкиада

Но ты отцом за Менелая выдана,

Он — семьянин и храбрый мореплаватель.

Елена

Муж царский сан за мною взял в приданое.

Мы Гермиону родили в супружестве.

Форкиада

Когда же Крит супруг твой завоевывал,^[215]

Красавец гость твою разлуку скрашивал.

Елена

Ты мне полувдовство тех дней напомнила

И зло, которое отсюда выросло.

Форкиада

Его поход принес мне, вольной критянке,

Плен и порабощенья годы долгие.

Елена

Но царь тебя назначил управляющей

И дом тебе доверил с укрепленьями.

Форкиада

Которому ты предпочла, однако же,

Дни радости в другой, троянской, крепости.

Елена

Не говори о радостях! Страданьями

Неисчислимыми они оплачены.

Форкиада

Передают, что ты жила в двух обликах,

И в Трое и в Египте одновременно.^[216]

Елена

И без того в минувшем все запутано,

Так с толку не сбивай меня нелепостью.

Форкиада

А правда, что из царства мертвых будто бы

К тебе Ахилл являлся на свидание,^[217]

Тебя давно любивший и пожизненно?

Елена

Как призрак с призраком с ним сочеталась я,

Как с духом дух, как с видимостью видимость.

Но я сама упасть готова в обморок.

(Поникает без чувств на руки хоретид)

Хор

Замолчи, клеветница,

Отродье зловещее!

Что хорошего

Может высказать

Эта пасть однозубая

И язык ядовитый?

Напускное сочувствие

Волка в шкуре овечьей

Страшней и опаснее

Пса трехголового.

Боязливо мы ждем:

Где, когда, каким образом

Сквозь личину участья

Коварство проявится?

Вместо слов утешительных,

Дарящих забвение,

Ты ей в жизни напомнила

Самое худшее.

Омрачив настоящее,

Ты порочишь грядущее,

Отнимая надежду

На судьбы улучшение.

Замолчи, клеветница,

Чтоб душа государыни,

Нас покинуть хотевшая,

Удержалась, помедлила

В этом лучшем из образов,

Когда-либо виданных.

Елена приходит в себя и снова становится в середине хора.

Форкиада

Выглянь, солнышко ты наше, улыбнись нам, госпожа!

Как ни хороша ты в горе, в счастье много ты милей.

Мир перед тобой открылся, и расцвел твой чудный взор.

Пусть слыву я безобразной, знаю толк я в красоте.

Елена

Из беспамятства, шатаясь, я в сознанье прихожу.

Я усталостью разбита и забыться вновь не прочь.

Но царице подобает, как и прочим смертным всем,

Пред опасностью грозящей силы духа не терять.

Форкиада

Ты стоишь во всем величье и во всей своей красе.

Повелителен твой облик. Что же ты прикажешь мне?

Елена

Зря потраченное время с запозданьем наверстай,

Все для жертвоприношенья приготовь, как царь велел.

Форкиада

В сборе всё: треножник, чаши и отточенный топор,

И кадило, и кропило, только жертву назови.

Елена

Царь не указал предмета.

Форкиада

О, несчастье! О, беда!

Елена

Что тебя так огорчает?

Форкиада

Он тебя имел в виду.

Елена

Как? Меня?

Форкиада

И этих.

Хор

Горе!

Форкиада

Ты умрешь под топором.

Елена

Я предчувствовала это!

Форкиада

Этого не избежать.

Хор

Ах! А мы? Что с нами будет?

Форкиада

С честью госпожа умрет,

Вы же — смертию позорной: я под кровельным венцом

На стропиле вас повешу, словно пойманных дроздов.^[218]

Елена и хор, расступившись, стоят, пораженные ужасом.

Вы, словно статуи, застыли, призраки,

Дрожа за жизнь, вам не принадлежащую.

Так люди, тоже призраки не меньшие,

Расстаться не хотят со светом солнечным.

Но нет от рока никому спасения.

Все это знают, редко кто смиряется.

Но к делу! Вы пропали. Эй, подручные!

(Хлопает в ладоши.)

В дверях показываются карлики в масках, быстро исполняющие приказания.

Сюда скорее, сил недобрых скопища!

Делами злыми вволю вы натешитесь.

Алтарь поставьте с золотыми крыльями,

С подставкою для топора серебряной.

Наполните кувшины, чтобы было чем

Смыть брызги черной крови на треножнике.

Ковер роскошный постелите под ноги

Коленопреклоненной жертвы царственной,

В который тело после обезглавленья

Мы с честью завернем для погребения.

Предводительница хора

Царица в стороне стоит задумавшись,

Поникли девушки, как злак подкошенный.

Мне, пожилой, священным долгом кажется

Пообсудить дела с тобой, старейшею.

Ты опытна, умна, доброжелательна,

Хоть дуры эти на тебя накинулись.

Итак, скажи, спасти нас нет ли способа?

Форкиада

Легко сказать! Спасти себя со свитою

Зависит от царицы. Это требует

Решимости и быстроты немедленной.

Хор

Достославнейшая парка, чтимейшая из сивилл!

Жизни нить не обрывай нам и спасенье объяви.

Мысленно, в воображенье, мы уже непоправимо

Чувствуем, как холод смерти сковывает наше тело,

Созданное для любви.

Елена

Их страх простителен, а я расстроена,

Но не страшусь. Я выходом воспользуюсь.

Кто мудр, для тех возможно невозможное.

Итак, скажи, что ты нам посоветуешь.

Хор

Не скрывай, скажи скорее, как избавиться нам, бедным,

От петли, от удушенья, мысленно уже сдавивших

Наши шеи холодящим, тесным ожерельем смерти,

Если только милость Реи, матери богов великой,

Нас в беде не защитит.

Форкиада

Терпенья хватит ли у вас, чтоб выслушать

Мое повествование пространное?

Хор

Продли нам жизнь растянутою повестью.

Форкиада

Кто бережет добро и домоседствует,

Кто в доме подновляет стены старые,

Кто крышу от ненастья чинит вовремя,

Протянет долго под родимой кровлею.

Но кто через порог свой легкомысленно

В чужую землю прочь уходит из дому,

Тот, возвратясь, находит место старое

Переменившимся или разрушенным.

Елена

Уместны ль замечанья в миг решающий?

Рассказывай без вставок неприязненных.

Форкиада

То не в укор тебе, а только к сведенью.

По островам чужим и побережиям

Шатался Менелай морским разбойником.

С набегов возвращался он с добычею,

Которая внутри дворца наставлена.

Он десять с лишним лет провел под Троею,

А сколько лет он плыл домой — не ведаю.

Меж тем, что сталось с домом Тиндареевым,

Что сталось с целым царством этим временем?

Елена

Придирчивость срослась с твоей природою.

Не можешь слова ты сказать без горечи.

Форкиада

Была долина столько лет покинута

Меж Спартой с юга и Тайгетом с севера,

Откуда ручейком Эврот спускается

И, в камышах разлившись, лебедей ютит,

Что там обосновалось племя смелое,

Горсть северян, страны полночной выходцы.^[219]

Построив замок, в нем они запрятались

И правят краем всем из этой крепости.

Елена

Им это удалось? Почти не верится.

Форкиада

За двадцать лет осели и обстроились.

Елена

У них начальник есть? Они разбойники?

Форкиада

Нисколько. Но один из них начальствует.

Хоть он не обошел меня поборами,

Я не браню его. Он из имущества

Взял малое, назвавши дань дарением.

Елена

Каков собою он?

Форкиада

Он мне понравился.

Живой, бесстрашный, вежливый, понятливый.

Такой понятливости нет меж греками.

Хотя их племя варварским считается,

Они до людоедства не опустятся,

Как греческие воины под Троею.

Я верю в благородство их начальника.

А замок их на круче! Поглядела бы!

Он не чета твердыням ваших прадедов,

Которые и впрямь циклопы строили,

Так глыбы друг на друга наворочены.

А этот замок весь по нитке выверен.

Взглянула бы! Весь к небу устремляется,

Прямой, лощеный весь, как сталь, как зеркало.

Взлезть на него? Уже само намеренье,

Со стен соскальзывая, обрывается.

Внутри — дворы, пристройки, службы разные,

Балконы, галереи, ходы крытые,

Гербы.

Елена

Что это?

Форкиада

У Аякса, помните,

Был на щите представлен змей свернувшийся,

И семеро у Фив таким же образом

Щиты снабдили знаками особыми.^[220]

Там можно было видеть звезды с месяцем

Или мечи и факелы и лестницы,

Угрозу городов во время приступа,

В резьбе или в изображенье выпуклом.

Такие же значки в роду наследуют

От прадедов мои вояки храбрые.

Чего-чего у них в гербы не вставлено:

Орлы и львы, рога козлов и буйволов,

Цветы, хвосты павлиньи, крылья, полосы

Серебряные, золотые, черные

И синие. Щиты с гербами этими

Висят вдоль зал, просторных, как вселенная, —

Вот где для танцев место подходящее.

Хор

Там есть танцоры?

Форкиада

Есть! Золотокудрые!

Красавцы, так и пышущие юностью,

Как юностью дышал Парис единственно

В те дни, когда с царицей близко встретился.

Елена

Держись границ, не уклоняйся в сторону

И слово мне свое скажи последнее.

Форкиада

Нет, ты его скажи мне, и немедленно

Очутишься в том замке по желанию.

Хор

Скажи то слово, дай свое согласие

И нас спаси.

Елена

С такой жестокой низостью

О Менелае мысль моя не вяжется.

Меня он не погубит так безжалостно.

Форкиада

А как он Деифоба изуродовал,^[221]

Убитого Париса брата младшего,

Который был с тобой, вдовой, в сожительстве?

Отрезал уши, нос перекалечивши.

Смотреть ужасно было на несчастного!

Елена

Из-за меня он с бедным так разделался.

Форкиада

Из-за него с тобой он так расправится.

Красы не делят. Кто владел ей полностью,

Всю истребит сполна, а не поделится.

Трубы вдали. Хор содрогается.

Как раздирает уши резкость трубная,

Вселяется в мужчину ревность грубая,

Долбя о том, чем обладал он некогда

И что невозвратимо им утрачено.

Хор

Ты не слышишь труб раската? Видишь, это блеск мечей.

Форкиада

Здравствуй, царь и повелитель. Дам тебе сейчас отчет.

Хор

Как же мы?

Форкиада

Вам все известно. Ей придет сейчас конец,

А потом и вам за нею. Я помочь вам не могу.

Пауза.

Елена

Свой шаг ближайший я уже обдумала.

Хотя ты демон зла, — я это чувствую, —

И обратишь во зло мое доверие,

Но в замок твой решила я последовать.

Иная вещь самой царицы помыслы,

Я никому на свете не открою их.

Вперед, старуха. Будь нам провожатою.

Хор

О, с какою готовностью

Мы туда устремляемся!

Сзади — смерти угроза,

Насилу избегнутой,

Рядом — новой твердыни

Стена неприступная.

Замок, будь для царицы

Такой же оградою,

Как троянская крепость,

Только хитростью взятая.

Распространяется туман, заволакивая заднюю часть переднего плана.

Сестры, что это? Видите?

Небо было безоблачно,

Вдруг туман неожиданный

Скрыл Эврота течение

И извилины берега,

Камышами поросшие.

И уже горделивые

Скрылись из виду лебеди,

Безмятежно скользившие

По зеркальной поверхности.

Только крики их хриплые

С замирающей силою,

Крики их с перерывами

В отдалении слышатся.

Говорят, голос лебедя

Служит смерти предвестием.

Только в нашем бы случае

Не пришло подтверждение.

Мы и сами лебедушки

С грудью белой, высокою,

А царица тем более, —

Зевса-лебедя детище.

Серой мглы пеленою

Кругом все затянуто.

Нам друг дружку не видно.

Стоим мы иль движемся?

Что-то странное в воздухе.

Вам, скажите, не чудится,

Что Гермеса виднеется

Впереди очертание?

Блещет жезл золотой его.

Он ведет нас к безрадостным

Ада призрачным пустошам,

Полным мглой бестелесною.

Неожиданно темнеет, мгла редеет и уходит.

Но светлей ничуть не стало. Стены, стены перед нами,

Нас ограда обступает. Это двор или могила?

Все равно ужасно это! Сестры, сестры, мы в ловушке,

Мы в плену, как никогда.

Внутренний двор замка, окруженный богатыми причудливыми строениями средневековья

Предводительница хора

Вертушки, дуры, истинные женщины,

Игрушки мига, жертвы настроения!

Ни в счастье, ни в несчастье не умеете

Вы показать характер свой с достоинством.

Ни в чем у вас нет лада и согласия,

И только в крайней боли или радости

Все как одна визжите вы и воете.

Довольно, не трещите! Молча выждите,

Что порешит высокая владычица.

Елена

Где ты, пророчица? Зовись, как вздумаешь,

Хоть Пифониссой, но навстречу выгляни

Из внутренности замка. Впрочем, если ты

Отправилась уведомить хозяина,

Чтоб мне прием устроил подобающий,

Тогда спасибо, и безотлагательно

Представь меня герою достославному.

Покоя жажду я, конца блужданию.

Предводительница хора

Царица, не ищи старухи взорами.

В тумане, может быть, осталась, гадкая,

Из недр которого, путем неведомым,

Перенеслись сюда мы, ног не двигая,

А может быть, она ушла действительно

Внутрь переходов предварить владетеля,

Чтобы тебя по-царски, с честью приняли

В волшебном этом замке, как бы выросшем

Из многих крепостей соединившихся.

Но посмотри: вверху, по окнам портика

Взад и вперед снуют толпой служители.

Тебе прием заслуженный готовится.

Хор

От души отлегло. Посмотрите туда,

Как учтивой толпой милых юношей ряд

Стройным шествием в лад сходят, вниз не спеша.

По чьему повеленью пред нами предстал

Возмужалых подростков пленительный рой?

В чем их прелесть? В равненье, в осанке, в ходьбе,

В их, венчающих лоб, белокурых кудрях

Или в ямочках щек, что, как персик, в пуху,

Так и манят, как персики, их укусить?

Укусила б, но — страшно сказать: укушу, —

Рот наполнится прахом могильным.^[222]

Эти красавцы

Подходят сюда.

Что они вносят?

Трон и ковер,

К трону подножье

И балдахин.

Полог шатровый,

Как нимб облаков,

Нашей царицы

Венчает главу.

Вот она всходит

На трона ступень.

Мы полукругом

Цепи сомкнем.

Славен, славен, славен трикратно

Этот благословенный прием.

Все, что объявляет хор, постепенно исполняется. После того как длинным шествием по лестнице спускаются пажи и оруженосцы, на верху ее показывается Фауст в одежде средневекового рыцаря и медленно, с достоинством сходит вниз.

Предводительница хора (внимательно его рассматривая)

Да, если боги человеку этому

Высокий рост, осанку, обходительность

Не в ссуду дали, а на веки вечные,

Он будет все увенчивать победою:

Бои ль кровопролитные с мужчинами,

Или с красавицами стычки мелкие.

Ценила в прошлом многих я и видела,

А этот лучше всех. Вот он почтительно

Приблизился. Царица, обратись к нему.

Фауст (подводит с собой человека в оковах)

Царица, вместо надлежащей встречи

И слов привета, выдаю тебе

Закованного в цепи человека.

Свой долг нарушив, мой нарушил он.

Стань перед госпожою на колени

И повинись пред нею, низкий раб.

Царица, это сторож наш на башне.

На редкость зоркий, он поставлен мной

Осматривать с дозорной этой вышки

Весь кругозор полей до той черты,

Где сходятся вдали земля и небо,

И доносить про все, что разглядит,

Будь это стадо или вражье войско.

Стада храним мы, а врагов мы бьем.

Представь себе, что сделал он сегодня:

Ты здесь, — он не доносит ничего,

И по его вине мы упускаем

Оставшееся время, чтоб предстать

В готовности перед высокой гостьей.

Достоин смерти он, и он давно

Лежал бы на земле в крови, казненный,

Но вот он тут, и ты сама реши,

Что делать с ним, казни его иль милуй.

Елена

Хотя бы ты царицей и судьей

Лишь для того меня над ним поставил,

Чтоб испытать меня, начну с того,

Что составляет первый долг судейский,

И обвиняемого допрошу.

Башенный сторож Линкей ^[223]

Стать вели мне на колени,

Жить и с жизнью распроститься,

Я тебе без разделенья

Весь принадлежу, царица.

Как всегда, я ждал с востока

Утром солнце со стены,

Но оно сегодня к сроку

Встало с южной стороны.

Я не видел башни шпиля,

Я не видел гор и нив,

На единственном светиле

Жадно взор остановив.

Зренье рыси мне досталось,

Рыси, хищницы лесной,

Но теперь перемешалось

Все, как сон, передо мной.

Мост подъемный пред твердыней,

Башня, крепостной курган

Пред лицом такой богини

Разом канули в туман.

В ослепленье, став у края,

Не сводил с нее я глаз.

Вот она стоит, живая,

Так же ослепляя вас.

Рогом не дал я сигнала,

Долг дозорного, презрев.

Жалуй плахой, иль опалой,

Иль смени на милость гнев.

Елена

Не вправе взыскивать я за провинность,

Которой я виной. О горе мне!

Меня преследует печальный жребий

Так обольщать весь век сердца мужчин,

Что больше ничего они не помнят.

Обманом, силою, захватом в плен

Меня герои, боги, полубоги

И демоны таскали за собой

В своих походах, битвах, отступленьях.

Сперва я голову кружила всем

В одном своем лице, потом в двояком,

В тройном и четверном. Освободи

Закованного. Бедный не повинен.

Кто ослеплен богами — чист душой.

Фауст

Царица-лучница, с тобою рядом

Я вижу пораженного стрелой!

Охотница, стреляешь ты так метко,

Что, чуть ты натянула тетиву,

Я во мгновенье ока тоже ранен.

Воображаю, сколько будет жертв,

Когда ты воцаришься в нашем замке

И в нем засвищут тучи этих стрел!

Чем стану я? Ты мне мой двор взбунтуешь,

Небезопасным станет камень стен,

И я боюсь, тебе, победоносной,

Все войско восхищенно присягнет.

Что остается мне, как не отдать

Тебе во власть себя и все владенья,

Которые своими я считал.

У ног твоих позволь мне всенародно

Признать тебя своею госпожой,

Которой только стоило явиться,

Чтоб покорить нас и занять престол.

Линкей (с ящиком, во главе нескольких человек с такою же поклажею)

Царица, я пришел назад.

Ты бросишь человеку взгляд,

И сразу же, ошеломясь,

Он нищ, как голь, богат, как князь.

Чем был я? Чем успел я стать?

Что делать мне, что предпринять?

Хоть взгляд мой молнией бы жег,

Он сломится о твой порог.

С востока накатил наш вал,

И запад содрогнулся, пал.

Народу двигалась тьма тем

В степи, не мерянной никем.

Свалился первый, стал второй,

И следующий занял строй,

Единому заменой сто,

И убыль тысячи — ничто.

На место с места, вплавь и вброд

Неслось нашествие вперед,

И где вчера я был главой,

Сегодня буйствовал другой.

Хватали все, кто чем прельщен.

Иные уводили жен,

Иные угоняли скот,

Коней же — все наперечет.

А я рукою знатока

Брал вещь, которая редка,

И доли в общем грабеже

Не требовал при дележе.

Я нападал на кладов след

И их вытаскивал на свет,

И отпер не один баул,

Во все карманы заглянул.

И золота не мог я счесть

И отдавал каменьям честь.

Пусть у тебя на сердце тут

Играет этот изумруд.

А этот жемчуг дорогой

Повесь в ушко себе серьгой.

Вот и рубин, но он поблек

Перед твоим румянцем щек.

Все это раздобыл я сам

И приношу к твоим ногам.

Тут битв кровавых урожай,

И ты его не отвергай.

Вот ящики и сундуки.

По манию твоей руки, —

И это ведь не похвальба, —

Набью я ими погреба.

Едва на трон ты поднялась,

Богатство, сила, ум, пленясь,

Благоговейно пали ниц

Перед царицей из цариц.

Всей этой кучею добра

Еще я дорожил вчера,

Теперь, я вижу, — это прах,

Я отдал все, я нищ и наг.

Я отдал все, я нищ, убог,

Я всем, что было, пренебрег,

Но улыбнись, и за урон

Сполна я буду награжден.

Фауст

Скорей добычу эту унеси

Без знаков похвалы и порицанья.

Царице в замке все принадлежит,

И часть дарить ей поздно и бесцельно.

Нагромозди дары до потолков.

Укрась в невиданных размерах залы.

Пусть роскоши недышащая жизнь

В покоях разместится без движенья.

В предупреждение ее шагов

Стели везде ковры перед царицей,

Чтоб было в залах мягко ей ступать

И чтобы блеск глаза ее встречали,

Не ослепляющий одних богов.

Линкей

Господин, такой пустяк

Сделает слуга и так.

Челядь в замке вся сполна

Этой гостьей пленена,

И военный гарнизон

Без оружья покорен.

Перед силой этих чар

Холодеет солнца жар,

Так красой ее давно

Все в ничто обращено!

(Уходит.)

Елена (Фаусту)

Хочу поговорить с тобой. Взойди

На возвышенье. Сядь со мною рядом.

Незанятое место ждет того,

Соседство с кем и мне защитой будет.

Фауст

Позволь тебе присягу принести

И руку дай поцеловать, которой

Меня ты подымаешь до себя.

Меня в своем бескрайнем царстве сделай

Регентом, соправителем, слугой,

Поклонником, защитником — чем хочешь.

Елена

Немало насмотрелась я чудес,

Наслушалась того, пожалуй, больше.

О многом бы хотела я спросить,

И первым делом: отчего так странно

Пленяла речь служителя того?

Он подгонял так стройно слово к слову,

Как в хоре сочетают голоса,

Лаская слух их сменой и согласьем.

Фауст

Когда тебе наш говор по душе,

Полюбятся тебе напевы наши.

Ты сразу эту музыку поймешь

За первой нашей дружеской беседой.

Елена

Как мне усвоить ваш прием красивый?

Фауст

Он кроется в невольности порыва.

Мы ждем, в потребности обнять весь свет,

Того, кто тем же полон…

Елена

Нам в ответ.

Фауст

Тогда наш дух беспечностью велик.

Прекрасен только…

Елена

Настоящий миг.

Фауст

Жизнь только им ценна и глубока.

Тому порукою?..

Елена

Моя рука.

Хор

Что плохого в том, девушки,

Если наша владычица

Обладателю замка

Окажет доверие?

Мы — невольницы, пленницы

С того самого времени,

Как разрушили Трою

И мы стали бездомными.

Отнят выбор у женщин.

Их не принято спрашивать,

И былые поклонники

Только копят им опытность.

Пастухам златокудрым ли

Или фавнам щетинистым

Отдаваться приходится

Сообразно случайности.

Все тесней прижимаются,

Прислонившись друг к другу,

И сближают колени,

И хватаются за руки,

Широко перевесившись

Над подушками трона.

Для царей посторонние

Словно место пустое,

И при нас они нежатся,

Как на тайном свидании.

Елена

Я — далеко и близко вместе с тем,

И мне легко остаться тут совсем.

Фауст

Дышу едва, забывшись как во сне,

И все слова претят и чужды мне.

Елена

На склоне дней я как бы родилась,

В любви твоей всецело растворясь.

Фауст

Не умствуй о любви. Какой в том толк?

Живи. Хоть миг живи. Жить — это долг.

Форкиада (быстро входя)

Что за ветреное племя!

Вздором забивая темя,

Нежничать теперь не время

И твердить любви букварь.

Этих грозных труб раскаты

Гибелью для вас чреваты,

К замку подступает царь.

Войску нет конца и края,

Но и ты на Менелая

Силой дружною ударь.

За участье к человеку

Будешь превращен в калеку

Ты, как раньше Деифоб.

Этих вздернут по ранжиру,

А царице под секирой

Уготован свежий гроб.

Фауст

Опять помеха! Не люблю вмешательства,

Оправданного даже и опасностью.

Гонца-красавца портит весть недобрая,

А ты уже и без того уродина.

На этот раз не беспокой нас попусту,

Действительной угрозы и в помине нет,

А если есть, мы тоже подготовлены

И даром не дадим себя запугивать.

Сигналы, залпы с башен, трубы и рожки, боевая музыка, прохождение больших военных сил.

Фауст

Вот кто от бед тебя укроет.

Здесь что ни воин, то герой.

Лишь тот вниманья женщин стоит,

Кто рад стоять за них горой.

(К военачальникам, которые отделяются от колонн и подходят к нему.)

Дружиной грозной и жестокой,

Любимцы славы и войны,

Смелей вперед, сыны востока,

И вы, о севера сыны!

Ватага, царства низвергая,

Идет, закованная в сталь.

Под ней дрожит земля сырая,

И гулом отвечает даль.

Мы высадились у Пилоса,

Нет больше Нестора в живых,

И тут же у речного плеса

Царьков разбили островных.

Отбросьте Менелая живо

К морскому берегу назад.

Пусть грабит бухты и проливы

Испытанный морской пират.

Когда он в бегство обратится,

Отброшенный от этих стен,

Раздаст спартанская царица

Вам герцогства за это в лен.

Пускай Коринфский перешеек

Германец валом обведет.^[224]

Ахею с тысячей лазеек

Возьмет в свое владенье гот.

В Элиде станут франки станом,

Мессену саксам отдадим,

И Арголиды край — норманнам

С надзором за путем морским.

Объедините оборону,

А в старой Спарте вековой

Царица будет вам исконной

И общепризнанной главой.

Доверивши ее заботе

Страну, которой лучше нет,

У ног ее всегда найдете

Участье, помощь и совет.

Фауст сходит с трона, князья окружают его, чтобы подробнее выслушать приказы и распоряжения.

Хор

Кто красивейшую пожелал,

Об оружии пусть позаботится.

Лестью он приобрел

Наивысшее благо земное,

Но спокойно ему не дано

Сохранить обладанье.

Пожелает обманщик сманить

Или силой похитит разбойник, —

Надо в оба смотреть.

Достохвальный наш князь

Дальновидней других.

Он сумел опереться

На союзников храбрых

И послушных ему.

Каждый княжий приказ

Исполняют на месте

С общей пользой для всех

И ему в прославленье.

Кто ее отобьет

У могучего друга?

Он ее заслужил,

Это мы признаем

В благодарность за то, что и нас

Защитит он стеною и войском.

Фауст

Пусть разойдутся воеводы,

Мы земли дали им кругом,

А сами после их ухода

Средину области займем.

Мы их оберегать обяжем

Твой полуостров с трех сторон.

С четвертой сам он горным кряжем

К горам Европы прикреплен.

Его луга, его дубравы,

Хребты, которыми он сжат,

Моей владычице по праву

Рождения принадлежат.

Ведь здесь она, своим зачатьем

Вся в бога Зевса и отца,

Явилась матери и братьям

Из лебединого яйца.

Родную землю, неизменно

Не устающую цвести,

Всей преданной тебе вселенной,

Властительница, предпочти.

Пусть сверху леденят морозы

Вершины гор и перевал,

Немного ниже щиплют козы

Траву по углубленьям скал.

Ручьи, потоки, водопады,

Все сочной зелени полно,

И на лугу овечье стадо

Колышет белое руно.

Шажком расходится по кручам

Рогатый осторожный скот

И норовит на солнце жгучем

Забресть в пещеру или грот.

Там с ними Пан в прохладном хлеве,

Туда и нимфы забрались,

Оттуда тянутся деревья

Из глубины ущелья ввысь.

Там непокорную макушку

Вздымает узловатый дуб,

И клены следом друг за дружкой

Толпой восходят на уступ.

Там молоко дает природа

Для ребятишек и ягнят,

И без участья пчеловода

В колодах пчелы мед таят.

Здесь все бессмертны, словно боги,

Улыбка у людей чиста,

Довольство, чуждое тревоги,

Наследственная их черта.

Лазурью ясною согрето,

Мужает здешнее дитя.

Невольно спросишь: люди это

Иль олимпийцы, не шутя?

Где бога с сумкою пастушьей

Изобразили овчары,

Соприкоснулись в простодушье

Все виды жизни, все миры.

(Садясь рядом с Еленой.)

И мы в таком же положенье.

Что с нами было — позади.

Дочь бога, Зевса порожденье,

Себя в той мысли убеди!

Мы не останемся в твердыне.

В соседстве с ней, у рубежа,

Аркадия еще доныне

Неиссякаемо свежа.

В краю безоблачности редкой

С тобой укроемся вдвоем,

Приютом изберем беседку

И полным счастьем заживем.

Сцена совершенно меняется. Вдоль скалистого отвеса, изрытого пещерами, лепятся закрытые беседки. Перед ними в середине тенистая роща. Фауста и Елены не видно. Хор спит, разлегшись отдельными группами.

Форкиада

Не ведаю, когда заснули девушки.

Им снилось ли, что я на деле видела?

Я разбужу их. Вот они заахают!

Вы тоже удивитесь, бородатые,

Рассевшиеся в зале, в ожидании

Развязки этой были чудодейственной.

Вставайте, девушки! Оправьте волосы,

Глаза протрите и живее слушайте.

Хор

Ну, рассказывай скорее, что за диво приключилось?

Знаешь ведь, всего охотней слушаем мы небылицы,

Так нам скучно, до того нам надоело здесь средь скал.

Форкиада

Чуть глаза протерли, дети, и уж надоело вам?

Ну так знайте: здесь в пещерах, гротах этих и беседках,

Был приют и кров дарован, как в идиллии любовной,

Господину с госпожой.

Хор

Там внутри?

Форкиада

В отъединенье

Ото всех. Одну меня лишь в услуженье допустили.

Пользуясь их уваженьем, как обычай меж наперсниц,

Я не все при них сидела, а по сторонам вертелась,

Собирала мох, коренья и за сбором трав целебных

Оставляла их одних.

Хор

По твоим словам, в пещере все, что хочешь, как на воле:

Лес, луга, ручьи, озера. Что выдумываешь ты?

Форкиада

Разумеется, простушки! Это девственные дебри:

Зал за залом, ход за ходом открывала я, бродя.

Но внезапно я в пещере отзвук смеха слышу сзади,

Оглянулась, — мальчик скачет по родительским коленям,

С материнских рук к отцовским, — шутки, ласки, прибаутки,

Взрывы смеха, вскрики счастья в радостном чередованье,

Так что могут оглушить.

Голенький бескрылый гений, фавн без грубости звериной, —

Мальчик спрыгивает на пол, но его упругость почвы

Вмиг подбрасывает кверху, с двух и трех прыжков малютка

Достает до потолка.

Мать кричит в испуге: «Прыгай, как душе твоей угодно,

Берегись летать, однако, запрещен тебе полет!»

А отец увещевает: «Верен будь земле, в ней сила,

Оттого ты вверх взлетаешь, что земли коснулся пяткой,

Прикоснись к ней, и окрепнешь, словно сын земли Антей».

Мальчик прыгает, как мячик, кверху на утес с утеса,

И внезапно исчезает за обрывом крутизны,

Так что кажется погибшим. Мать рыдает, знать не хочет

Про отцовы утешенья, я плечами пожимаю.

Вдруг, какое превращенье! Не сокровища ль там скрыты?

Где достал он эту роскошь? В платье из цветов и тканей

Вдруг стоит пред нами он!

С плеч спускаются гирлянды, на груди повязки вьются,

Золотую лиру держит, и, как некий Феб-младенец,

Всходит он на край стремнины. Застываю в изумленье,

А родители в восторге обнимаются, смеясь.

Что над ним венцом сияет? Золотое украшенье?

Внутреннего ль превосходства проявившийся огонь?

Но в движениях ребенка виден будущий художник,

Полный с детства форм извечных и преемственных мотивов,

И вот в точности таким-то, как в моем изображенье,

Вы увидите в восторге и услышите его.

Хор

Это ли, критянка,

Чудо, по-твоему?

Сходных сказаний

Ты разве не слышала?

Песен Ионии,

Греции мифов,

Встарь о богах

Сочиненных поэтами?

Все, что на памяти

Нашей случается, —

Отзвук слабеющий

Дней незапамятных.

Правда, хотя

Твой рассказ очевидицы,

Сказка о Майе

Правдоподобнее.

Будто сынок ее

Был, чуть родившись,

Нянек толпой

Запеленут в свивальники.

Но шалунишка,

Красивый и крепенький,

Скинул пеленки

Ручками-ножками.

Так оболочку

Высохшей куколки

Вдруг покидает

Резвая бабочка

И, расправляя

Легкие крылышки,

В синь улетает

С игривою смелостью.

Так же и этот

Плут непоседливый

С детства был другом

Ворам и проказникам.

У Посейдона

Трезубец взял хитростью,

Меч утащить

У Ареса осмелился,

Лук снял у Феба,

Щипцы сгреб Гефестовы,

Молнии Зевса

Стащил бы наверное,

Если б обжечься

Не побоялся

В единоборстве

Подножку дал Эросу,

Ластясь к Венере,

Стянул ее пояс.

Из пещеры доносится мелодичная струнная музыка, к которой все прислушиваются, продолжающаяся с данной минуты вплоть до паузы, отмеченной ниже.

Форкиада

Ваших россказней прекрасней

Эта струнная игра.

О богах забудьте басни,

Миновала их пора.

Вас не понимает время,

Новых требуя красот.

Наше сердце только с теми,

Кто от сердца речь ведет.

(Отходит к скале.)

Хор

Если и в таком отродье

Музыка еще властна,

Как же нас ее мелодий

Покоряет глубина?

Ярче солнца и денницы,

Светоноснее зари

Миг, когда рассвет родится

В сердце нашем изнутри.

Елена, Фауст и Эвфорион^[225] в вышеописанном наряде.

Эвфорион

Вас мои прыжки и пенье

По-родительски бодрят,

Заставляя в восхищенье

Ваше сердце прыгать в лад.

Елена

Двух сливая воедино,

Длит любовь блаженства миг,

Но конечная вершина —

Единение троих.

Фауст

И тогда-то мы у цели:

Весь я твой и ты моя.

К этому и тяготели

Побужденья бытия.

Хор

Знаки правды долголетней,

Давней радости черты

У наследника заметней,

Чем в лице самой четы.

Эвфорион

Хочу подпрыгнуть,

Чтоб ненароком

Небес достигнуть

Одним наскоком!

Вот что желанье

Мое и страсть.

Фауст

Но ввысь не надо

Без меры влечься!

Смотри не падай,

Не изувечься!

Мы все погибнем,

Случись напасть.

Эвфорион

Томлюсь от скуки

У вас в объятье.

Оставьте руки,

Кудрей не гладьте,

Оставьте платье,

Не тешьтесь мной!

Елена

Подумай, милый,

Чье ты спасенье!

Нам смертью б было

Разъединение.

Скреплен насилу

Наш мир тройной.

Хор

Увы, порвется

Согласный строй.

Елена и Фауст

Сдерживай, сглаживай

Буйную силу,

Или нас заживо

Вгонишь в могилу.

Черпай свободу

Здесь на лугу.

Эвфорион

Вам лишь в угоду

Не убегу.

(Пробираясь среда хора и увлекая всех к танцу.)

Вот в хороводе я,

Вас подхватив,

Вьюсь под мелодии

Бойкий мотив.

Елена

Так интереснее.

Двигайтесь с песнею

Мерно кругом.

Фауст

Ну, благодарствую!

Вряд ли, фиглярствуя,

Кончат добром.

Эвфорион и хор, распевая и танцуя, движутся переплетающимися рядами.

Хор

Когда, кудрявою

Тряхнув головкой,

Рукою правою

Нас крутишь ловко,

Когда с улыбкою

Неотразимой

Фигуркой гибкою

Скользишь ты мимо,

Гордись удачею:

Знай, дорогой,

Сердца горячие

Полны тобой.

Пауза.

Эвфорион

Как диким ланям,

Вам нет тут счета.

Давайте станем

Играть в охоту.

Вы будьте дичью,

Я — зверолов.

Хор

Нетрудной станет

Твоя работа.

И так нас тянет

В твои тенета.

Твоя добыча —

Мы все без слов.

Эвфорион

Чрез лес и камни!

Не цель сладка мне,

А лишь преграды

Влекут к себе.

Победу надо

Купить в борьбе.

Елена и Фауст

Мечется как бесноватый,

В голове лишь беззаконья

И как бы рогов раскаты

Слышатся в лесной погоне.

Что за ярость! Что за пыл!

Хор (быстро входя поодиночке)

Пробежал по кругу мимо,

Сделав бешеный прыжок,

Бросился неудержимо

К самой дикой и увлек.

Эвфорион (внося на руках молодую девушку)

Не уловкою умильной, —

Я ее влеку насильно.

Чтобы радости хлебнуть,

Крепко стискиваю грудь

И целую в упоенье,

Победив сопротивленье.

Девушка

Стой, не тронь! Не так мы хилы

В женском существе своем.

Против неугодной силы

Силу мы в себе найдем.

Думаешь, что так слаба я?

Думай, думай — на бегу

Я схвачу тебя, играя,

И тебя, смеясь, сожгу!

(Воспламеняется и, взвившись ввысь, сгорает в воздухе.)

В склепе под землей преследуй

Ускользнувшую победу,

В небе опиши дугу!

Эвфорион (отряхивая остатки пламени)

Ах, все овражистей

Глушь чернолесья!

Сбросить бы тяжести,

Взмыть к поднебесью!

Ветер, неистово

Дуй и насвистывай!

Бейся, морской

Дальний прибой!

(Прыгая со скалы на скалу, подымается все выше.)

Елена, Фауст и хор

Прыгая подобно сернам,

Не сорвись в прыжке неверном!

Эвфорион

Выше всё душою жадной,

Где пространства неоглядны!

Вот я вижу, где стою:

Я в Пелопсовом краю.

Полуостров этот мой

Создан морем и землей.

Хор

Нет разве радости

В рощах прохладных,

Брызжущих сладостью

Лоз виноградных?

Зелень долинная

Яблок полна,

Ягоды винные,

Мир, тишина!

Эвфорион

Мир вам мерещится?

Бой до конца

Знаменем плещется

В жизни борца!

Хор

Тот, кто воинственным

Пылом отравлен,

Миром, единственным

Счастьем, оставлен.

Эвфорион

Где за отечество

Из рода в род

Цвет человечества

Кровь отдает,

Можно заранее

Славу предречь

В смелом дерзании

Вынувшим меч.

Хор

Посмотрите вверх, подруги!

Он стоит на крутизне,

Рослым воином в кольчуге,

Победителем в броне.

Эвфорион

Нет нужды в форта́х мужчине,

Тын его — его рука.

Крепче каменной твердыни

Грудь стальная смельчака.

Независимость берется

С бою, в поле, налегке.

Амазонкою дерется

Мать с героем на руке.

Хор

Взвейся, поэзия,

Вверх за созвездия!

Взмыв к наивысшему,

Вспыхнув во мгле,

Ты еще слышима

Здесь на земле!

Эвфорион

Я в мир пришел не малым чадом

И зрелым юношей примкну

К другим передовым отрядам,

Ушедшим раньше на войну.

Мы во всем

Признаем

Боевую честь одну.

Елена и Фауст

Народившись к жизни еле,

Свет увидевши едва,

Рвешься ты к смертельной цели,

Где слетает голова.

Разве к нам

Ты и сам

Не питаешь чувств родства?

Эвфорион

Прислушайтесь к раскатам грома!

Гудит земли любая пядь.

Борцы, не усидевши дома,

Идут страдать и умирать.

Смерть — завет

Этих лет.

Лучших нет, пора понять.

Елена, Фауст и хор

Смерть от ран, тоска агоний,

Что нашел ты, милый, в них?

Эвфорион

Я не зритель посторонний,

А участник битв земных.

Прежние

Участь смертельная

Этот задор!

Эвфорион

В ширь беспредельную

Крылья простер!

Смелый бросается

В битвы разгар!

Бросается в воздух. Одежды временно поддерживают его. Голова его сияет. За ним тянется светящийся след в воздухе.

Хор

Это кончается

Новый Икар.^[226]

Прекрасный юноша падает к ногам родителей. Лицо умершего напоминает другой знакомый образ. Все телесное вскоре исчезает. Ореол в виде кометы возносится к небу, на земле остаются лира, туника и плащ.

Елена и Фауст

Кончилось вмиг торжество!

Тягостна страшная явь!

Голос Эвфориона (из-под земли)

Мать, меня одного

В царстве теней не оставь!

Пауза.

Хор (похоронное пение)

Ты не сгинешь одиноким,

Будучи в лице другом,

По чертам своим высоким

Свету целому знаком.

Жребий твой от всех отличен,

Горевать причины нет:

Ты был горд и необычен

В дни падений и побед.

Счастья отпрыск настоящий,

Знаменитых дедов внук,

Вспышкой в миг неподходящий

Ты из жизни вырван вдруг.

Был ты зорок, ненасытен,

Женщин покорял сердца,

И безмерно самобытен

Был твой редкий дар певца.

Ты стремился неуклонно

Прочь от света улететь,

Но, поправ его законы,

Сам себе расставил сеть.

Славной целью ты осмыслил

Под конец слепой свой пыл,

Сил, однако, не расчислил,

Подвига не завершил.

Кто тот подвиг увенчает?

Рок ответа не дает,

Только кровью истекает

Пут не сбросивший народ.

Новой песнью кончим тризну,

Чтоб не удлинять тоски.

Песнями жива отчизна

Испытаньям вопреки.

Полная пауза. Музыка прекращается.

Елена (Фаусту)

На мне сбывается реченье старое,

Что счастье с красотой не уживается.

Увы, любви и жизни связь разорвана.

Оплакивая их, с тобой прощаюсь я,

В последний раз к тебе в объятья падая.

Прими меня, о Персефона, с мальчиком!

(Обнимает Фауста. Телесное исчезает, платье и покрывало остаются у Фауста в руках.)

Форкиада (Фаусту)

Держи покрепче, что тебе оставлено.

Не выронь платья. Демоны подземные

Уж за него со всех сторон хватаются,

Чтоб унести к себе. Держи, не вырони.

Хоть платье не богиня, та — потеряна,

Однако ткань в твоих руках — божественна.

Воспользуйся неоценимой милостью

И улети. Она над миром низменным

Перенесет тебя, пока удержишься.

Прощай. Вдали, в великой отдаленности

От этих мест, с тобою мы увидимся.

Одежды Елены превращаются в облака, окутывают Фауста, подымают его ввысь и уплывают с ним.

Форкиада (подбирает с земли платье, лиру и плащ Эвфориона, подходит к просцениуму, подымает вещи, оставшиеся после умершего, кверху и говорит)

Пущу находку эту в дело.

Хоть пламя, правда, догорело,

Мир и останкам будет рад.

Я буду гения наряд

Давать поэтам напрокат,

Скрывающим одеждой старой

Отсутствие живого дара.

(Садится на просцениуме у колонны.)

Панталида

Ну, девушки, скорее! От заклятия

Колдуньи фессалийской мы избавились.

Стряхнули иго ведьмы ненавистное

И гнет бренчанья, звуков наваждение,

Чужое нам и разуму противное.

В Аид толпою следом за царицею,

Идущей впереди, под землю спустимся.

Как подобает нам, служанкам преданным,

У трона Непостижной мы найдем ее.

Хор

У цариц свое общество,

Рады все их присутствию,

С Персефоной, как равные,

Под землей они встретятся.

Что же делать нам, челяди,

Средь лугов асфоделевых,^[227]

На задворках, обсаженных

Тополями и ветлами?

Иль мышами летучими

Трепетать и попискивать

Ради нетопыриного

Провождения времени?

Панталида

Принадлежит к стихиям тот, кто имени

Не приобрел и не стремился к высшему.

Смешайтесь с ними. Я хочу с царицей быть.

И верность наша, а не только подвиги

Приобретает нам значенье личности.

(Уходит.)

Хор

Свету солнца мы отданы

Не отдельными лицами,

А все вместе, всем множеством,

И в Аид не вернемся мы,

Как мы знаем и чувствуем.

Но природа бессмертная

Обо всем позаботится,

Мы, сонм духов ее,

На нее полагаемся.

Часть хора

Прячась и перебегая в шелестенье тысяч веток,

Из корней манить мы будем вверх к побегам соки жизни,

То цветов пучки, то листья в волосы себе вплетая.

Упадут плоды, созревши, и толпою будут люди

Шарить по земле, сбирать их и откусывать на пробу,

На колени перед нами, как перед богами, став.

Другая часть хора

Мы к поверхности отвесной этих гладких скал прижмемся,

Чтоб подслушивать все звуки, будь то шорох камыша,

Птичий свист иль голос Пана. Тотчас мы ответим тем же,

На жужжание — жужжаньем, громыханием — на гром,

Удвояя отголоски и катя в ответ раскаты

Оглушительнее трижды, следом десять раз подряд.

Третья часть хора

Сестры! Мы других подвижней, пустимся ручьям вдогонку.

Нас к себе потянут далей низбегающие склоны.

По отлогостям, все глубже, потечем мы, орошая

Поле, пастбище, усадьбу и вкруг дома тихий сад.

Кипарисы обозначат линию речного русла,

Подымаясь в отдаленье стройно к небу в два ряда.

Четвертая часть хора

Вы живите, где хотите. Мы шумливо холм обступим,

Где в шпалерах зеленеет виноградная лоза.

Целый день там виноградарь, неуверенный в успехе,

Доказательство усердья беспримерного дает.

Он окапывает лозы то лопатой, то мотыгой,

Подрезает их и вяжет по тычинам и жердям.

Он к богам и богу солнца обращается с молитвой,

Но о нем, слуге радивом, мало помышляет Вакх.

Этот бог в беседке дремлет иль болтает с фавном в гроте,

Наделенный всем в избытке, нужном для сонливых грез.

В бурдюках вино, в кувшинах, из даров и приношений,

По углам пещер хранится с незапамятных времен.

Но когда помогут боги, первый Гелиос средь прочих,

И наполнят рог гроздями, солнцем их позолотив,

Оживает сад, который обработал виноградарь,

У кустов, где тишь царила, целодневный шум стоит.

Скрип корзин, бряцанье ведер, переноска винограда

В чан давильщикам, веселым босоногим плясунам.

Семеня ногами, люди топчут, давят кучи гроздьев;

Брызжет, пенится под ними дивный виноградный сок.

И тогда гремят тимпаны, ибо, сняв покровы таинств,

Открывается народу в шуме празднеств Дионис.

Следом толпы козлоногих и Силена зверь ушастый,

Попирается стыдливость, попирается закон.

В этом головокруженье глохнут уши, ум мутится,

Пьяный тянется за чашей, переполнены кишки.

Некоторые крепятся, но пред наполненьем снова

Надо от остатков старых выпорожнить бурдюки.

Занавес падает.

Форкиада на просцениуме исполински выпрямляется, сходит с котурнов, снимает маску и покрывало и оказывается Мефистофелем, готовым, в случае надобности, объяснить пьесу в эпилоге.

Акт четвертый

^[228]

Горная местность

Высокий скалистый гребень. Подплывает облако, оседает на плоском выступе горы, из облака выходит Фауст.

Фауст

У ног моих лежат холмы и пропасти.

На край горы схожу с предосторожностью

Из облака, которое в дни ясные

Несло меня над морем и над сушею.

Оно, не расплываясь, отрывается

И на восток уходит белой глыбою.

За ним я наблюдаю с удивлением.

Оно клубится, делится, меняется,

Все больше упрощая очертания.

Мне глаз не лжет. На пышном изголовии

Облитых солнцем снежных гор покоится

Фигура женщины красы божественной.

Юнона ль это, Леда ли, Елена ли?

Как царственно рисуется видение!

Но вот и нет его. Теснясь, вздымается

Оно нагроможденьем туч, подобное

Далеким ледникам, в которых светится

Великий отблеск дней давно исчезнувших.

Но грудь и лоб своим прикосновением

Мне освежает полоса туманная.

Она спешит принять черты какие-то.

Не обманулся я. О, благо высшее

Любви начальных дней, утрата давняя!

Я узнаю тебя, души сокровище,

Взор, встреченный зарею жизни утренней,

Порывисто отвеченный, непонятый

Взор девушки, которая затмила бы

Всех, если бы я удержал ее.

Не разрушаясь, как краса душевная,

Уходит очертанье, унося с собой

Всю чистоту мою, всю сущность лучшую.

На гору становится семимильный сапог, за ним — другой. С них сходит Мефистофель, и сапоги спешно отправляются дальше.

Мефистофель

Совсем измучен маршировкой.

Скажи, зачем у этих скал

Решил ты сделать остановку?

Ведь эту местность я узнал:

Крутая эта высь сначала

Дно преисподней представляла.

Фауст

Не можешь ты без вечных штук.

Вздор, небылицы, что ни звук.

Мефистофель (серьезно)

Но слушай же. Когда за грех один

Господь низверг нас в глубину глубин,^[229]

Мы центр земли в паденье пересекли

И очутились в вековечном пекле,

Где полыхал огонь среди теснин.

Признаться, несмотря на освещенье,

Мы оказались в трудном положенье.

Раскашлялись тут черти целым адом,

Тяжелый дух пуская ртом и задом.

От вони ад раздулся. Серный газ

Давил на стенки каменистых масс.

Росло давленье. От его прироста

Потрескалась кругом земли короста.

Взрыв тотчас вызвал общий перелом,

И стало верхом то, что было дном.

Геологи, наш опыт разработав,

Ввели теорию переворотов.

И правда, свергнув бездны жаркий гнет,

Теперь мы дышим воздухом высот.

Лишь откровенье с трудностию крайней

Людей подготовляет к этой тайне.

(Ефес. 6, 12)

Фауст

Гора крута, а как и почему,

Претит копаться духу моему.

Когда природа всю себя сложила,

То шар земной круженьем обточила.

Вершины гор — естественный нарост

Вокруг ложбин, ущелий и борозд.

Понятно, что крутых хребтов отроги

К долинам рек становятся отлоги.

Существованье гор, лугов, лесов

Обходится без глупых катастроф.

Мефистофель

Ты полагаешь? Но иного мненья,

Кто был свидетелем их появленья.

Я был при том, когда еще на дне

Пылал огонь и гул катился громкий.

Молох ковал утесы на огне

И сыпал стопудовые обломки.^[230]

Найдя в полях гигантскую плиту,

Смолкает ум философа неловкий.

Гигантский камень брошен на лету

Во времена горячей этой ковки.

Он говорит при виде этих стен:

«Ничем необъяснимый феномен».

Простонародье более пытливо,

Оно не остается в стороне

И, наблюдая странные массивы,

Приписывает чудо сатане.

На «чертов мост» глядит в пути скиталец

Или в песке находит «чертов палец».

Фауст

Какие любопытные подходы

У вас, чертей, во взглядах на природу!

Мефистофель

Что мне природа? Чем она ни будь,

Но черт ее соавтор, вот в чем суть.

Мы с жилкой творческой, мы род могучий,

Безумцы, бунтари. Взгляни на кручи.

Вся ширь земная — дело наших рук.

Теперь ты облетел ее вокруг.

В какой-нибудь из точек перелета

Спуститься ты не ощутил охоты?

Ты видел как-никак с высот своих

«Все царства мира и всю славу их».

(Матф. 4, 8)

Но ты брюзглив, и кругозор привольный

Не властен над душою недовольной.

Фауст

И все ж я полон мыслей о большом.

Сам угадай, о чем.

Мефистофель

Давай дерзнем.

Чтоб прогреметь, на месте бы твоем

Я старый город выбрал бы столицей,

Где в тесном центре бы лежал

Старинный деловой квартал

И рынок, крытый черепицей,

Со скопищем жужжащих мух

Над тухлым мясом на прилавке

И кучей овощей вокруг

Средь вони, духоты и давки.

Там в спертом воздухе, средь дел,

Народ весь день кишмя б кишел.

Для знати дальше б шли районы

Широких улиц, площадей,

А дальше бы, среди полей,

Раскинулся б еще вольней

Простор предместий отдаленный.

Там в сотнях мчащихся карет

Прогуливался б высший свет.

Я радостно бы наблюдал,

Как, весь уйдя в свой муравейник,

Хлопочет человек-затейник.

Когда б гулять я выезжал,

Средь сотен тысяч, днем и ночью,

Я составлял бы средоточье

И всех вниманье привлекал.

Фауст

Ну это был бы труд напрасный.

Правитель добрый недоспит,

Чтоб был народ одет и сыт,

И лишь бунтовщиков плодит

На голову свою, несчастный.

Мефистофель

Так замок я б себе воздвиг

В веселом живописном месте^[231]

И превратил бы в парк, в цветник

Свое обширное поместье.

Деревья в прихотливой стрижке,

Лужайки, просеки аллей

Питали бы воды излишки

Ручьев, каскадов и ключей.

Везде бы разрослись газоны,

А в чаще, замыкая круг,

Я выстроил бы павильоны

Для обольстительных подруг.

Я б с ними проводил в именье

Свои часы уединенья.

«Подруг» я с умыслом сказал,

А не для округленья слога:

Красавицы — мой идеал

В том случае, когда их много.

Фауст

Дань времени! Сарданапал!

Мефистофель

Не разгадав твоих мечтаний,

Я все ж предположить дерзну,

Что захотел ты на луну

В своем заоблачном скитанье.

Фауст

О нет! Широкий мир земной

Еще достаточен для дела.

Еще ты поразишься мной

И выдумкой моею смелой!

Мефистофель

Ты сделался славолюбив,

У древних героинь побыв?

Фауст

Не в славе суть. Мои желанья —

Власть, собственность, преобладанье.

Мое стремленье — дело, труд.

Мефистофель

Ты можешь не нуждаться в шуме,

Тебя поэты вознесут,

Чтоб пламенем твоих причуд

Воспламенять других безумье.

Фауст

Нет, человека ты никак

Истолковать не в состоянье!

Что для тебя его желанья,

Дешевый, плоский, злой остряк?

Мефистофель

Пусть так. Я не обижен бранью.

Что ж привлекло твое вниманье?

Фауст

Мой взор был сверху привлечен

Открытым морем в час прилива,^[232]

Когда весь берег до обрыва

Затоплен им со всех сторон.

Меня все это укололо.

Царю природы, мне была

Обидна дерзость произвола:

Свободный дух не терпит зла.

Еще и то меня кольнуло,

Что после краткого разгула

Вода, уставши прибывать,

Со слепотой такой же ярой

Очистила за пядью пядь,

Чтобы в свой час прийти опять

Для повторенья шутки старой.

Мефистофель (к зрителям)

Ну и открытье откопал!

Сто тысяч лет я это знал.

Фауст (страстно продолжая)

Морское это полноводье,

Подкрадываясь на часы,

Приносит на века бесплодье

Земле прибрежной полосы.

Недолговечно волн злорадство,

Пуста достигнутая цель,

И море очищает мель,

Опустошив земли богатства.

Разбушевавшуюся бездну

Я б властно обуздать хотел.

Я трате силы бесполезной

Сумел бы положить предел.

И тут вопрос простейший самый:

Как ни свиреп воды напор,

Она, смиривши нрав упрямый,

Должна затечь в любую яму

И обогнуть любой бугор.

И я решил: построив гать,

Валы насыпав и плотины,

Любой ценою у пучины

Кусок земли отвоевать.

Вот чем я занят. Помоги

Мне сделать первые шаги.

За спиной зрителей с правой стороны раздаются отдаленные звуки барабанов и военной музыки.

Мефистофель

Изволь. Ты слышишь, в барабаны бьют?

Фауст

Опять война? Мудрец не любит смут.

Мефистофель

Войною не тебе трудить плечо,

Вопросов посторонних с ней не путай.

И если случай есть, лови минуту,

Железо куй, покуда горячо.

Фауст

Не понял ничего. Какой тут случай?

Скажи ясней, загадками не мучай.

Мефистофель

В пути сюда мне сообщали,

Что император наш в печали.

Его ты помнишь? Это тот,

Которого мы развлекали

Дождем обманчивых щедрот

При помощи своих банкнот.

Он молодым взошел на трон

И тут был нами ослеплен.

Купить надеясь полвселенной

Посредством нашего подмена,

Поверил постепенно он,

Что до скончания времен

Ему и море по колено,

Что царствованья образцом

Такое будет почитаться,

Когда две цели совместятся

И будет он в лице одном

И царствовать и наслаждаться.

Фауст

Ошибка многих! Властелин

Довольствоваться должен властью.

Пускай владеет он один

Всей тайною людского счастья.

Ему приказ лишь стоит дать,

И в удивленье мир приходит.

А наслаждаться, прозябать

На низшую ступень низводит.

Мефистофель

А этот, правда, пожил всласть!

И при начавшемся развале

Несостоятельную власть

В стране сменило безначалье.

Всех стала разделять вражда.

На братьев ополчились братья

И города на города.

Ремесленники бились с знатью

И с мужиками господа.

Шли на мирян войной попы,

И каждый встречный-поперечный

Губил другого из толпы

С жестокостью бесчеловечной.

По делу уезжал купец —

И находил в пути конец.

Достигло крайнего размаха

Укоренившееся зло.

Все потеряли чувство страха.

Жил тот, кто дрался. Так и шло.

Фауст

Шло, падало, плелось, тащилось,

Пока совсем не развалилось.

Мефистофель

Никто в том не был виноват.

Всем значить что-нибудь хотелось.

Выгадывал второй разряд,

А первым это лишь терпелось.

Однако этот ералаш

Не по душе стал лучшим людям.

Они задумали: «Добудем

Порядок. Император наш

Нам не оплот в борьбе суровой.

Давайте выберем другого,

Который властною рукой

Нам будет обновленья знаком,

Чтоб сочетать счастливым браком

И справедливость и покой».

Фауст

Язык поповский.^[233]

Мефистофель

Духовенство,

Бунт освятив исподтишка,

Взяло над мятежом главенство

Для пользы своего брюшка.

Теперь в войне междоусобной

Войскам повстанцев за горой

Даст император наш беззлобный,

Наверно, свой последний бой.

Фауст

Мне жаль его. Он был так прям.

Мефистофель

Пойдем, примкнем к его войскам.

Кто жив, не говори: «Пропало!»

Спасенный раз — навек спасен.

Достаточно победы малой,

Как вновь под сень его знамен

Перебегут его вассалы.

Они спускаются до середины горы и осматривают расположение войска в долине. Снизу слышится барабанный бой и военная музыка.

Позиция его крепка.

Мы победим наверняка.

Фауст

Но как, каким путем? Поведай!

Посредством лжи, обмана, бреда?

Мефистофель

Посредством тонких стратагем.

А ты, в расчете на победу,

Гни линию свою меж тем.

Когда мы, выиграв сраженье,

Ему упрочим положенье,

Жди милостей и перемен.

Пред троном преклони колена,

И государь в вознагражденье

Тебе даст берег моря в лен.

Фауст

Ты вызвал эти мятежи,

Ты и победу одержи.

Мефистофель

Нет, ты, восставших одолев,

Здесь будешь генерал-аншеф.

Фауст

Прекрасный — льщу себя надеждой —

В делах, где я кругом невежда.

Мефистофель

Иных фельдмаршалов-растяп

Спасает генеральный штаб.^[234]

Ход дел предвидя современный,

Составил я совет военный

Из горцев, боевых ребят.

Они любого победят.

Фауст

Там под оружьем чуть не племя.

Ужель ты заручился всеми?

Мефистофель

Нет. Я, как Петер Сквенц, в отряд

Из массы выбрал концентрат.^[235]

Входят трое сильных.^[236]

(Кн. царств, II, 23, 8)

Ну вот мои бойцы-задиры,

Трех разных возрастов народ,

На них различные мундиры,

Кто с ними, тот не пропадет.

(К зрителям.)

Мечтает малое дитя

Теперь о рыцарском уборе.^[237]

Не лучше ль этот сброд, хотя

Представлен в форме аллегорий?

Рауфебольд (молодой, легко вооруженный, в пестром наряде)

Кого ни встречу — в ухо дам

И съезжу кулаком по рылу,

А беглеца обратно сам

Доставлю за волосы силой.

Габебальд (средних лет, хорошо вооруженный, богато одетый)

Драчливость — это вздор ребячий,

Не стоящий моей руки.

Я граблю, чтобы стать богаче.

Все остальное — пустяки.

Гальтефест (пожилой, тяжело вооруженный, без лишней одежды)

Награбить денежки не штука,

Труднее их скопить для внука

И не потратить пятака.

Кто молод, тратит без расчета,

А уберечь добро от мота,

Вот в чем задача старика.

Спускаются втроем глубже в долину.

На переднем горном отроге

Снизу слышатся барабаны и военная музыка. Раскидывают императорский шатер.

Император, главнокомандующий, телохранители.

Главнокомандующий

Мне кажется по-прежнему разумным,

Что мы укрыли армию свою

В овраге незаметном и бесшумном.

Наш выбор оправдается в бою.

Император

Посмотрим. Мне, признаться, неприятно

Подобье бегства, наш отход попятный.

Главнокомандующий

На правый фланг наш, государь, взгляни,

И убедишься ты, что все в порядке.

Стратег мечтает о такой площадке.

Ключ местности мы заняли одни.

Холмы волнисты, нас прикрыли склоны,

Враг не пойдет на нас атакой конной.

Император

Не спорю. Место славное для сеч,

Где разгуляются рука и меч.

Главнокомандующий

Здесь, в середине луга, на плато

Войска не хуже, чем на правом фланге.

На солнце пики блещут, и ничто

Не остановит натиска фаланги.

Как зыблется могучее каре!

Не терпится схватиться молодчинам.

Противник укрепился на горе.

Я их пошлю туда врубиться клином.

Император

Доволен видом воинов твоих.

Здесь будет каждый биться за двоих.

Главнокомандующий

На левом фланге батальон рубак

Несет охрану с тою же отвагой

И прикрывает подступы к оврагу.

Мне почему-то кажется, что враг

Рванется в это именно преддверье

И понесет кровавые потери.

Император

Вот, вот она, двуличная родня,

Которая презренных выгод ради

Притворно-ласково звала меня

Кто братом, кто племянником, кто дядей!

Они мне рознью расшатали трон

И довели страну до безначалья.

Край ненасытностью их разорен.

И на меня они еще восстали!

Толпа слепа, и ловок демагог.

Народ пошел, куда понес поток.

Главнокомандующий

Я вижу, вниз с обрывистого ската

Спешит с разведки верный соглядатай.

Первый разведчик

Мы успешно, храбро, метко

Сделали свои дела,

И, однако, нам разведка

Мало радости дала.

Хоть широким населеньем

Ты по-прежнему любим,

Страх пред нынешним правленьем

Не дает сплотиться им.

Император

Все врозь, всяк о себе самом,

Долг, честь и верность отрицая,

А вспыхнет у соседа дом,

Не скажешь: «Наша хата с краю».^[238]

Главнокомандующий

Второй лазутчик огибает склон.

Он телом всем дрожит и утомлен.

Второй разведчик

Нас утешил несказанно

Безголовый их разброд.

Но властитель самозванный

Вдруг скомандовал — вперед.

И народ потек всем станом,

Стадной спайкою горя,

Словно овцы за бараном,

Под знамена лжецаря.

Император

Их император помогает мне

Стать вашим императором впервые.

Простым солдатом вышел я в броне

И вспомнил цели высшие, иные.

Когда весь свет съезжался к нам на бал,

Опасности недоставало в мире.

Рапирою я обруч протыкал,^[239]

А чувствовал себя, как на турнире.

Когда б от войн меня не отвращали,

Я, б славой был теперь уже покрыт.

Когда вскричали вы: «Горит, горит!» —

Вы помните, на маскараде, в зале, —

Как вдруг заликовало все во мне!

Грозило пламя мне, я был в огне!

О, вы-то знали, что огонь — потешный.

О подвиге тогда я стал мечтать.

Что в эти годы упустил я, грешный,

Теперь я постараюсь наверстать.

(Отправляет герольдов с вызовом на единоборство императору недовольных.)

Входит Фауст, в латах, с полуопущенным забралом. За ним следуют трое сильных в вышеописанном наряде и вооружении.

Фауст

Мы прибыли, надеюсь, в добрый час.

Всегда спасала осторожность нас.

Ты знаешь, горцам тайна гор открыта.

К природе близки эти племена.

Они прочли давно в кусках гранита

Ее рунические письмена.

С тех пор как духи с низменных лугов

Переселились в горные пещеры,

Они в них трудятся средь атмосферы

Насыщенных металлами паров,

Готовят смеси, превращают в газ

Сорта руды, с единственною целью

Найти состав, невиданный доселе,

На новое наткнуться в первый раз.

При помощи подвластных им начал

Совершены великие открытья.

Они провидят, глядя сквозь кристалл,

Земли неотвратимые событья.

Император

Слыхал и верю, впрочем усомнясь,

Имеет ли все это с нами связь?

Фауст

Нурсийский некромант, Сабинский маг

Тебе шлет преданности изъявленья.^[240]

От смерти отделял его лишь шаг,

Трещал костер, огонь лизал поленья.

Он задыхался, в дыму исчез.

Кто б мог спасти его на этой грани?

Никто: ни человек, ни бог, ни бес,

Он был спасен твоей монаршей дланью.

Был в Риме ужас этот им изведан.

С тех пор тебе он беззаветно предан.

Он все забыл, узнав про твой поход,

И, полный только о тебе забот,

Поспешно нас послал тебе в подмогу.

Природных сил в горах безмерно много,

И лишь попов тупое существо

В исследованье видит колдовство.

Император

Когда во дни удач к нам люди вхожи,

Как рады мы толпящимся гостям!

Насколько же нам должен быть дороже,

Кто в бедствии спешит на помощь к нам.

Кто собственною волею, без зова,

Сжимая крепко шпаги рукоять,

В невыясненный час судьбы суровой

За нас берется грудью постоять!

Вложите меч назад в ножны, однако,

Величье дела общего ценя.

Здесь тысячами бросятся в атаку,

Борясь против меня и за меня.

Но тут бессилен первый вставший воин.

Спор лично мною должен быть решен.

Кто у меня оспаривает трон,

Пускай докажет, что его достоин.

Со лжецарем, приснившимся в бреду

Князьям моим, сойдусь я в поединке,

С успехом в царство мертвых низведу

И совершу по призраку поминки.

Фауст

Хвала твоим намереньям. Меж тем

Нам целость головы твоей потребней.

Смотри, для безопасности твой шлем

Снабжен султаном и дугою гребня.

Едва лишь сон коснется головы,

Отяжелеют и другие члены.

Вот так и мы. Мы живы и мертвы

Твоей особой неприкосновенной.

Раз голова цела, то и рука

Щитом подъятым череп защищает

Или удар враждебного клинка

Сама клинком удачно отражает.

Участвует в победе и нога,

Став на затылок павшего врага.

Император

Мы тоже силы к этому приложим:

Чтоб стал его затылок нам подножьем.^[241]

Герольды (вернувшись)

Мало чести, невниманье

Мы нашли во вражьем стане.

Благородный вызов твой

Высмеяли всей толпой:

«Император ваш забыт

И погублен без возврата.

Так и сказка говорит:

«Жил-был царь один когда-то».

Фауст

Дела сложились так и обстоят,

Как все твои приверженцы хотят.

Враг близится, нас охватило рвенье,

Удобен миг, скомандуй наступленье.

Император

Командованье князю я сдаю.

(Главнокомандующему.)

Изволь вступить в обязанность свою.

Главнокомандующий

Пусть выстроится правое крыло.

Противник из долины вышел левым.

Взбираться на гору им тяжело,

Мы сбросим их с пригорка, овладев им.

Фауст

Тогда позволь, чтоб этот вот герой

Сражался у тебя на фланге правом.

Не зная удержу, он рвется в бой

И увлечет других примером бравым.

(Указывает на стоящего справа.)

Рауфебольд (выступая вперед)

Кто мне лицо подставит, шутнику

Дам по скулам и в зубы что есть силы.

Кто тыл покажет, тем сверну башку,

Чтоб морду всю назад перекосило.

Попробуй-ка меня останови

С моею палицею беспощадной.

Противника утопим мы в крови,

Чтоб к нам соваться не было повадно.

(Уходит.)

Главнокомандующий

Фаланга центра пусть готовит схватку,

Приблизившись к противнику украдкой.

Смотрите, наше правое крыло

Смятенье в их рядах произвело.

Фауст (указывая на стоящего в середине)

Пошлемте в центр, где битва горяча,

Вот этого проныру-ловкача.

Габебальд (выступая вперед)

Я блеск победы увеличу

Да захвачу притом добычу

И все верну, что этот вор

Стащил, награбив, в свой шатер.

Недолго царствовать поганцу,

Из центра выбьем самозванца.

Айлебойта, маркитантка (прижимаясь к Габебальду)

Хоть он мне не законный муж,

Но друг и компаньон к тому ж.

В походе только не зевай —

И снимешь знатный урожай.

А баба хваткою берет.

Ни в чем запрета нет. Вперед!

Оба уходят.

Главнокомандующий

Что враг нажим свой весь сосредоточит

На левом фланге, знал, я наперед.

Он не жалеет жертв и, видно, хочет

Занять ущелья узкого проход.

Фауст (кивая налево)

Вот помощь им. На этого взгляни лишь,

И силу новой силою усилишь.

Гальтефест

Пусть левый фланг вас больше не заботит.

Где я, туда не сунуться врагу.

И молния с дороги той своротит,

Которую один я стерегу.

(Уходит.)

Мефистофель (спускаясь сверху)

Теперь смотрите, как в тылу

Из всех теснин, по узким тропам

На помощь левому крылу

Солдаты в шлемах рвутся скопом.

Средь гор устроивши затор

Из лат, мечей, щитов и шпор,

Все ждут команды властелина,

Чтоб хлынуть на врагов лавиной.

(Вполголоса, понимающим, в чем суть.)

Доискиваться б не просил,

Откуда подкрепленье взято:

Я оружейные палаты

Для этого опустошил.

Вооружения модели,

В былом — князья и короли,

Стояли и верхом сидели,

Как встарь, владыками земли.

Доспехов целый арсенал

Я в залах с постаментов снял.

Скорлупки высохших улиток

Напяливши на чертенят,

Средневековья пережиток

Теперь я вывел на парад.

Кольчуги, копья, самопалы

Произведут эффект немалый.

(Громко.)

Как гулко оглашают даль

Звон лат, бряцающая сталь!

Знамена веют с видом бранным

На свежем ветре долгожданном.

Народ охватывает жар

Вмешаться в бой под гром фанфар.

Страшный трубный раскат сверху. Неприятельское войско дрогнуло.

Фауст

Весь горизонт покрылся мраком.

Лишь там и сям предвестья знаком

На небе рдеет полоса.

Оружие от крови ало,

В бой втянуты леса и скалы,

И в битву рвутся небеса.

Мефистофель

На правом фланге бьется стойко,

Развертываясь во всю ширь,

Ганс Рауфебольд, верзила бойкий.

Орудуя, как богатырь.

Император

В разгаре боя мог я счесть,

Как он, мелькая пред глазами,

Махал двенадцатью руками.

Неладное тут что-то есть.

Фауст

Когда узнаешь ты, как странны

В Сицилии фата-морганы,

Вопросов этих не задашь.

Там часто в воздухе стеною

Средь бела дня, на зыбком зное

Встает обманчивый мираж.

То это всем сплетеньем веток

Висящий над землею сад,

То город, волн качанью в лад

Качающийся так и этак.

Император

Но странно! Копий острия

Покрылись беглыми огнями.

Над каждым кончиком копья

Взметнулось маленькое пламя.

Не чисто это и чудно.

Фауст

О государь! Давным-давно,

Когда бывало море хмуро,

Ниспосылали Диоскуры

Такой же свет на корабли^[242]

В залог доплытья до земли.

Им поклонялись шкипера.

Они желают нам добра

И шлют нам это ободренье.

Император

Однако кто тот чародей,

Кому я так обязан всей

Счастливою судьбой сраженья?

Мефистофель

Все он, Нурсийский звездочет,

Что мыслью о тебе живет.

Расчет врагов приведши в ясность,

Сказал он, осознав опасность,

Что за поступок славный твой

Спасет тебя любой ценой.

Император

В торжественной процессии по Риму

Везли меня, я помню. Полный сил,

Творить добро стремясь неудержимо,

Немедля я помиловать решил

Седого старца средь огня и дыма.

Церковникам я радость отравил,

За что у них с тех пор и не в фаворе.

Так неужели через столько лет

За помощь ту давнишнюю в ответ

Мне блещет луч добра в беде и горе?

Фауст

Добро плоды приносит сам-десят.

Но наверх посмотри. Явленье это

Обозначает некую примету.

Две эти птицы неспроста летят.

Император

Орел парит на небосклоне.

Гриф бросился за ним в погоню.^[243]

Фауст

Следи. Тут, верно, добрый знак.

Что гриф? Гриф — сказка, гриф — пустяк.

Как мог он до того забыться,

Чтоб мериться с орлом, царь-птицей?

Император

Как носятся они по кругу

И вдруг, сближаться перестав,

Вдвоем слетаются стремглав

И грудь и шею рвут друг другу!

Фауст

Смотри ж, как рваный, драный гриф,

Добившись в драке только сраму

И хвост свой львиный опустив,

В вершины леса рухнул прямо.

Император

О, если б все случилось так!

Благоговейно верю в знак.

Мефистофель (повернувшись вправо)

Оттесненный нами в схватке,

Враг отходит в беспорядке,

Отбиваясь кое-как.

Он отходит к части средней,

Пошатнув свой центр соседний

Неудачей контратак.

В этот пункт, пример бесстрашья,

Ринулась фаланга наша,

Словно молния разя.

В равенстве слепого пыла

Одинаковые силы

Бьются, яростней нельзя.

Близко, близко к разрешенью

Выигранное сраженье.

Император (повернувшись влево, Фаусту)

Посмотри, не так-то просто

Положенье аванпоста.

Неприятельские группы

Добрались до крутизны.

Верхние ее уступы

Нашими обнажены.

Наша участь все тяжеле.

Все их силы подоспели,

Чтобы штурмом взять проход.

Под угрозою ущелье.

Вот нечестья должный, плод,

Козни не достигли цели.

Пауза.

Мефистофель

Мои два ворона, глядите,

Сейчас расскажут ход событий.^[244]

Боюсь, нерадостны дела.

Император

Нам только их недоставало!

Они к нам с левого крыла

На черных парусах устало

Плывут предвестниками зла.

Мефистофель (обращаясь к воронам)

К ушам моим на плечи сядьте.

Мне ваша помощь очень кстати,

Как до сих пор всегда была.

Фауст (императору)

По памяти о старом месте

Почтовый голубь с мирной вестью

Летит издалека домой.

В противность почте голубиной

Воронья почта властелину

Доносит, как проходит бой.

Мефистофель

Отчаянные донесенья.

Непобедимы затрудненья

На левом фланге роковом.

Противник захватил высоты.

Займи он горные ворота,

Нам может угрожать разгром.

Император

Итак, в итоге я обманут!

Я знал, что в сеть меня затянут

Все ваши происки и ложь.

Мефистофель

Мужайся, и не пропадешь.

Не безнадежна обстановка,

Найти военную уловку

Помогут эти вещуны.

Вверь мне ведение войны.

Главнокомандующий (подоспевший между тем)

Ты с темными людьми связался,

Все время этим я терзался,

Мы из-за них пойдем ко дну.

Мой план расстроили их штуки,

Взялись, так им и книги в руки,

Жезл полководца я верну.

Император

Оставь его до лучших дней

И перелома в обороне.

Опасен этот чародей

С подмогою своей вороньей.

(Мефистофелю.)

Нет, я не дам тебе жезла,

Ты не годишься в полководцы.

Рискуй, была иль не была,

И выручай нас, как придется.

(Уходит в палатку вместе с главнокомандующим.)

Мефистофель

Храни тебя тупой твой прут.

Мы не нуждаемся в игрушке

С крестом, вдобавок, на верхушке.

Фауст

Что делать?

Мефистофель

Выход тут как тут!

Летите, черные, с поклоном

К ундинам в озере студеном.

Пусть нам изобразят потоп

Каким-нибудь приемом лживым

И ледниковых вод разливом

Размоют склоны горных троп.

Русалок женское кокетство

Найдет необходимый путь.

У женщин есть в запасе средства

Из видимости сделать суть.

Пауза.

Фауст

Русалок вороны твои

Пронзили, видно, словом льстивым,

Взгляни по сторонам: ручьи

Сочатся всюду по обрывам.

Врага победу у высот

Снесет разлитье этих вод.

Мефистофель

Да, хоть какого ползуна

Сумеет охладить волна.

Фауст

Ручьи, стекая отовсюду,

Скопляются в большой поток.

Вода встречает камней груду.

Тут образуется порог.

Но тут же за запрудой, рядом,

Крутой обрывистый карниз,

И с шумом все слетает вниз,

Обрушиваясь водопадом.

К чему врага сопротивленье?

Что храбрость против наводненья?

Я сам в испуге от всего.

Мефистофель

А я не вижу ничего

Из этих водяных феерий.

Лишь человека легковерье

Податливо на плутовство.

Меня смешит их перепуг,

Как будто, не умея плавать,

Они толпой попали в заводь.

Как глупы эти взмахи рук,

И фырканье, и малодушье!

А дураки меж тем на суше

И почва твердая вокруг.

Вороны возвращаются.

За эту меткость глазомера

Я, похвалю вас Люциферу.

Теперь вам доказать пора,

Что и в другом вы мастера.

Летите к кузнице подгорной,

Где гномы день и ночь упорно

Железо на огне куют.

Трудолюбивый этот люд

Уговорите дать нам пламя,

Не выразимое словами,

Каленья белого предел,

Чтоб каждый, увидав, чумел.

Обычны в облаках зарницы,

Привычен звезд падучих вид,

Но гром из ветки — небылица,

Да и звезда во сне не снится,

Которая в траве шипит.

Вороны улетают. Все совершается согласно сказанному.

Враги погружены в потемки.

Неверен шаг по горной кромке,

А тут, слепя их, ко всему

Сверканья прорезают тьму,

Но, будто этих вспышек мало,

Глушит их грохот небывалый.

Фауст

Из оружейных зал доспехи

На воле предались потехе.

Трещат, стучат, шумят, звенят, —

Разноголосица, разлад.

Мефистофель

Теперешний их шум нестройный

Дань добрым старым временам,

Когда их рыцарские войны

Такой же подымали гам.

Их дребезжащих лат пластины

Возобновили нелады,

Остаток вековой вражды,

Делившей с гвельфом гибеллина.

И через столько сотен лет

Дерет нам уши их фальцет.

Возьми строптивый самый норов,

Но нет свирепей ничего

Междоусобных старых споров:

Здесь безрассудства торжество.

Смотри, как этот адский гул,

Слепой, панический, бесчинный,

Смешал противника дружины

И, в бегство обратив, столкнул

Остатки войска их в долину.

Громкая нескладица в оркестре, под конец переходящая в веселые военные мотивы.

Шатер враждебного императора

Трон, богатая обстановка.

Габебальд и Айлебойта.

Айлебойта

Здесь первая с тобою я.

Габебальд

Мы быстролетней воронья.

Айлебойта

Богатства сколько! Как во сне!

С чего начать? Что стибрить мне?

Габебальд

Вещей, вещей! Не перечесть.

Не знаю, раньше что загресть.

Айлебойта

Возьму ковер, а то жестка

Моя кровать без тюфяка.

Габебальд

А я мечтал давно в душе

Как раз об этом бердыше.

Айлебойта

А я мечтаю взять домой

Плащ красный с золотой каймой.

Габебальд (забрав оружие)

Вот этим встречного хвати —

И нет преграды на пути.

А ты без пользы пол-узла

Пустого хлама набрала.

Я б дряни этой не берег,

А взял бы лучше сундучок.

В нем целой армии казна,

Он полон золотом до дна.

Айлебойта

Куда мне! Словно врос он в пол.

Не подыму, так он тяжел.

Габебальд

Нагнись, не уплыло б из рук.

Я на тебя взвалю сундук.

Айлебойта

Ой-ой! Приходит мой конец!

Ларец сломает мне крестец.

Ящик падает и раскрывается.

Габебальд

Ты видишь, куча золотых.

Живей хватай горстями их.

Айлебойта (на корточках)

Скорей в передник их сейчас.

До самой смерти хватит с нас.

Габебальд

И живо уходи. Пора.

Она встает.

Ай-ай, в переднике дыра!

Карман-то оказался худ,

И на пол денежки текут.

Телохранители истинного императора

Как в императорском шатре

Вы рыться смеете в добре?

Габебальд

Да так, что мы за этот приз

Служить в солдатах нанялись.

А скарба вражьего дележ —

Захват по праву, не грабеж.

Телохранители

У нас в войсках иной разбор.

Солдат не вор, не мародер,

И к нам на службу лишь идет

Высокой честности народ.

Габебальд

И этой честности прием

Мы контрибуцией зовем.

Девиз наш: «Отдавай мошну!» —

Вот с чем идем мы на войну.

(К Айлебойте.)

Пойдем, тащи свою суму,

Мы не милы тут никому.

Уходят.

Первый телохранитель

Зачем грубьяну-наглецу

Ты не дал тотчас по лицу?

Второй телохранитель

Рука не поднялась, представь.

Казалось, это сон, не явь.

Третий телохранитель

И мне глаза застлала муть,

Так что не мог на них взглянуть.

Четвертый телохранитель

Я сам не знаю, но с утра

Была ужасная жара,

И все смешалось в духоте:

Валились эти, бились те.

Противник падал, что ни шаг,

От взмаха чьих-то рук впотьмах.

Глаз был туманом замутнен,

В ушах стоял какой-то звон.

И вот мы здесь, а доищись,

Как мы сюда перенеслись.

Входит император в сопровождении четырех князей.

Телохранители удаляются.

Император

Что там ни говори, мы выиграли бой.

Разбитые враги рассеялись толпой.

Вот трон изменника, а вот сундук тяжелый

С казной, которой он поддерживал крамолу.

Мы ж, свитой окружив себя со всех сторон,

Ждем представителей от подданных племен.

Известья добрые: везде успокоенье,

В стране подавлен бунт, нам радо населенье.

Нам скажут, в наш успех вмешалось колдовство,

Плоды достались нам — довольно и того.

А мало ли еще случайности какие

На памяти хранят анналы боевые?

На голову врагов то дождь кровавый льет,

То град камней летит, то ураган невзгод.

Или вселяет гул таинственный в пещере

Уверенность в одних, а в остальных неверье.

Но побежденный пал, преследуем стыдом,

А тот, кто победил, не помнит ни о чем,

Но славит господа, сливая в хор хвалебный

Мильоны голосов собравшихся к молебну.

В счастливый этот час дарений и наград

Я на себя смотрю и перемене рад.

Правитель молодой пусть времени не ценит,

Года пройдут, года его и переменят.

Я долю уделить хочу вам четырем

В распоряженье царством, домом и двором.^[245]

(Первому.)

Устройство войска, князь, налажено тобою,

В опасный миг оно не пошатнуло строя.

Во время мира будь таким же молодцом.

Я жалую тебя фельдмаршальским мечом.

Фельдмаршал

Нам до сих пор внутри страны случалось биться.

Когда ж давать отпор начнем мы у границы,

Тогда на торжество весь двор мы созовем

И в императорском чертоге родовом,

Меч этот обнажив, с тобой я рядом стану,

Тем знаменуя, как крепка твоя охрана.

Император (второму)

Ты — храбр и слыл всегда учтивости примером.

Вот трудный пост тебе, будь первым камергером.

Тот государь без слуг, при ком семью и двор

Подтачивают рознь, интриги и раздор.

А ты покажешь, как характером покорным

Нетрудно угодить монарху и придворным.

Первый камергер

Одушевляемый стремлением одним —

Хорошим помогать и не вредить дурным,

Я буду прям без лжи, без плутовства спокоен

И близости с тобой, мой государь, достоин.

А на твоем пиру перед столом твоим

Предстану пред тобой я с тазом золотым,

И кольца подержу, и радоваться буду,

Что руки моешь ты водою из сосуда.

Император

Ну что ж, задумывай пиры и торжества,

А у меня полна не этим голова.

(Третьему.)

Охотою моей и птичником заведуй,

Будь стольником моим и обеспечь к обеду

Продуманный подбор моих любимых блюд,

Как в сроки разные к столу их подают.

Стольник

Поститься буду я, подавленный и грустный,

Пока не будешь ты доволен кухней вкусной.

Не помешают нам ни дальность, ни пора,

Дворецкий сыщет все, все сварят повара.

Да сам ты враг причуд, не свойственных сезону,

И любишь стол простой, здоровый, немудреный.

Император (четвертому)

Но речь опять к пирам свелась сама собой.

Будь виночерпием, герой мой молодой.

Смотри, чтобы вино у нас не убывало,

Сортами лучшими наполни нам подвалы.

И, веселя гостей во время шумных встреч,

Сам страсти пагубной не дай себя увлечь.

Виночерпий

Знай, государь: когда нам старший доверяет,

То юноша, гордясь доверием, мужает.

И так как на пиры опять слова свелись,

Роскошный подберу я к пиршеству сервиз.

Ковши из золота, серебряные чаши,

Тебе же выберу бокал ценней и краше —

Венецианского прозрачного стекла,^[246]

Где винная струя чиста, крепка, светла

И пьется медленней, сознанья не туманя,

И менее пьянит, и учит воздержанью.

Император

Что я облюбовал для каждого из вас,

Я устно объявил в высокий этот час.

В том вы заверены высоким словом честным.

Но в дополнение к решениям словесным

На подпись подадут мне письменный указ.

А вот и канцлер, он и нужен нам как раз.

Входит архиепископ-канцлер.

Император

Мы камнем угловым смыкаем дуги свода,

Которому тогда не угрожают годы.

С князьями четырьмя, как видишь ты, с утра

Рассматриваю я потребности двора.

Но если эта часть под стать такому штату,

Чтоб царством управлять, — понадобится пятый.

Мы выделяем вас из всех, и пятерым

Имущество князей-изменников дарим,

Чтобы во много раз расширенным наделом

Поднять вас высоко над нашим краем целым.

Сверх этого еще рескрипт мой подтвердит,

Чтоб не чинили вам и в остальном обид.

Вы вправе округлять владенья по желанью

Покупкой, меною или по завещанью.

Я преимущества вам пятерым раздам,

Присущие другим владетельным князьям:

Вершите у себя свой суд, свою расправу

Без апелляции в суды моей державы.

Взимайте пошлины и подати свои.

Прибавьте к этому доходные статьи:

Чекан монет, руду, акциз, налоги с соли,

Дорожный сбор, весь лист коронных монополий.

Я до себя почти вас поднял, уступив

Такое множество моих прерогатив.

Архиепископ

Благодарю тебя за всех, но не жалей:

Усилив нас, ты сам становишься сильней.

Император

Еще я отдаю на ваше попеченье

Мысль о наследнике и трона замещенье.

Еще я жив и жить хочу, но всякий миг

Могу отозван быть в круг праотцев моих.

Когда умру я, вам пяти я поручаю

Преемника избрать покинутому краю.

В день коронации избранник молодой

Пусть миром кончит то, что началось войной.

Канцлер

Мы этим польщены и пред тобой смиренно

Склоняемся, князья, властители вселенной.

Покамест кровь течет по жилам верных слуг,

Мы — плоть твоя, а ты — нас двигающий дух.

Император

Чтоб не дробить земли, пожалованной в дар,

Сопровожу одним условьем циркуляр.

Хоть вам земля дана на все века и свято,

Но вам принадлежит по праву майората.

Пусть вотчину свою умножит господин,

Наследует ее один лишь старший сын.

Канцлер

Я на себя сейчас возьму завидный труд

Пергаменту предать монарший твой статут.

Переписать указ — задача канцелярий,

Все завершат печать и подпись государя.

Император

Я отпускаю вас, и вы об этом дне

Подумайте, домой вернувшись, в тишине.

Светские князья уходят. Архиепископ, как лицо духовное, остается и говорит с пафосом.

Архиепископ

Пусть канцлер вышел. Я, епископ, — пред тобой.

Тревога за тебя, мой сын, владеет мной.

С отеческой к тебе я укоризной строгой.

Император

Какая у тебя в столь ясный день тревога?

Архиепископ

В счастливый этот час владеет горько мною

Сознание, что ты в союзе с Сатаною.

Хотя, на первый взгляд, упрочен твой престол,

Ни к богу ближе ты, ни к папе не пришел.

Узнай он, как достиг ты снова воцаренья,

Он поразит твой край громами отлученья.

Ведь не забыты им еще те времена,

Когда, взойдя на трон, простил ты колдуна

И милости лучом, склонясь челом венчанным,

Коснулся головы, противной христианам.

Покайся между тем и в грудь себя ударь

И лепту скромную дай церкви, государь.

Места, в которых след оставил осквернитель

Победой колдовства, отдай ты под обитель

С окрестной полосой, с лесами и горой,

Поросшей по краям травою луговой,

С ключами, бьющими сквозь каменные глыбы,

Со множеством озер, богатых всякой рыбой.

Чем шире будет мера щедрости твоей,

Тем и прощенье будет ближе и верней.

Император

Безмерно потрясен свершенным прегрешеньем.

Где хочешь, проведи границу тем владеньям.

Архиепископ

Чтоб след кощунства смыть, во-первых нужно нам

Всевышнему на той горе воздвигнуть храм.

Тот храм провижу я, и мысленному взору

Рисуется: в лучах восхода блещут хоры,

Крестом посереди два корабля сошлись,

Молящихся как бы приподымая ввысь.

Они по паперти проходят богомольно,

Их благовест из сел сзывает колокольный,

В долинах далеко гудит церковный звон,

И грешник кается, молитвой обновлен.

В присутствии твоем уже в предвосхищенье

Я храма этого свершаю освященье.

Император

Прославь зиждителя и этот храм построй,

Очисти от греха дух отягченный мой.

Надеждою одной, и то я окрыляюсь.

Архиепископ

Как канцлер, в записи я дарственной нуждаюсь.

Император

Формальный акт составь, пожалуйста, ты сам,

Как будет он готов, я подпись тотчас дам.

Архиепископ (откланивается, но перед выходом снова возвращается)

И храму в собственность отдай доход старинный:

Повинности крестьян, налоги, десятину.

Свой дар увековечь и храму сделай клад.

Поддерживать его потребует затрат.

А чтоб начать скорей святилища закладку,

Часть вражьих денег дай нам в качестве задатка

И даром отпусти для стройки матерьял.

Мы убедим народ с амвонов, чтоб не брал,

Спасая душу тем, никто за перевозку

И доски нам возил, и камень, и известку.

(Уходит.)

Император

За близость с магами плачусь я тяжело;

Расходов из-за них все множится число.

Архиепископ (снова возвращаясь, с глубоким поклоном)

Прости, о государь! Ты отдал чародею

Морские берега. Но, чтоб спасти злодея,

Заставь отступника на все века отсель

Его святейшеству платить налог с земель.

Император (с досадою)

Земель ведь нет еще. Они в пучине моря.

Архиепископ

Кто правом облечен, ждать для того не горе.

Довольно слова с нас, дай обещанье нам.

(Уходит.)

Император (один)

Послушаться, так им все царство я раздам.

Акт пятый

^[247]

Открытая местность

Странник

Да ведь это липы те же!

Как я счастлив их найти

В вековой их мощи свежей

После стольких лет пути!

Да и хижина сохранна,

Кров гостеприимный мой

В дни, когда на холм песчаный

Был я выброшен волной.

Но хозяева лачуги

Ныне живы ль, добряки?

Ведь уже тогда супруги

Были оба старики.

Кротким людям без гордыни

Я скажу ли: «Мир чете,

Находящей и поныне

Утешенье в доброте»?

Бавкида (старая-престарая бабушка)

Тише, милый гость! Беседой

Ты разбудишь старика.

Долог сон теперь у деда,

А работа коротка.

Странник

Слов найти не в состоянье,

Что могу тебя опять

За твои благодеянья

С благодарностью обнять!

Это ты, Бавкида, та же,

Кем я к жизни возвращен?

Выходит ее муж.

Ты ли, часть моей поклажи

В море спасший, Филемон?

Только ваш огонь сигнальный,

Колокола звон с земли

От погибели печальной

Мне спасенье принесли.

Я пойду с вершины склона

На морскую даль взглянуть

И, коленопреклоненный,

Облегчу молитвой грудь.

(Идет вперед по дюне.)

Филемон (Бавкиде)^[248]

Нам на стол накрой мгновенно,

Вынеси его в цветник.

Перед общей переменой

Станет, верно, гость в тупик.

(Подойдя к страннику.)

Где бушующей пучиной

Был ты к берегу прибит,

Вместо отмели пустынной

Густолистый сад шумит.

Стар я стал сидеть в дозоре

По ночам на маяке,

А тем временем и море

Очутилось вдалеке.

Умные распоряженья

И прилежный смелый труд

Оттеснили в отдаленье

Море за черту запруд.

Села, нивы вслед за морем

Заступили место вод.

Червячка пойдем заморим,

Скоро солнце ведь зайдет.

Парусников вереницы,

Предваряя темноту,

Тянутся, как к гнездам птицы,

Переночевать в порту.

За прорытою канавой

Моря синяя черта,

А налево и направо —

Населенные места.

Втроем за столом в саду

Бавкида

Взглядом приковавшись к дюне,

Ты не скушал ни куска.

Филемон

В наши чудеса, болтунья,

Посвятила б новичка.

Бавкида

Да, поистине загадка

Эти наши пустыри.

Тут нечистая подкладка,

Что ты там ни говори.

Филемон

Тот пришлец законно, свято

Получил морской пустырь.

Императорский глашатай

Объявил об этом вширь.

Тут вначале был по плану

Лагерь для людей разбит,

А теперь на месте стана

В зелени дворец стоит.

Бавкида

Лишь для виду днем копрами

Били тьмы мастеровых:

Пламя странное ночами

Воздвигало мол за них.

Бедной братии батрацкой

Сколько погубил канал!

Злой он, твой строитель адский,

И какую силу взял!

Стали нужны до зарезу

Дом ему и наша высь.

Он без сердца, из железа,

Скажет — и хоть в гроб ложись

Филемон

Он дает нам вместо дома

Новый, на земле низин.

Бавкида

Не глава ты дну морскому,

А холму ты господин.

Филемон

Но пойдем в часовню. Взглянем

На огни зари втроем,

Вместе на колени станем

И молитвы вознесем.

Дворец

Обширный загородный сад на берегу широкого и прямого канала.

Фауст, сильно состарившийся, прогуливается по саду. ^[249]

Линкей, караульный на башне (говорит в рупор)

Садится солнце, у причала

Бросают с палубы канат;

От моря в гавань по каналу

Последние суда спешат.

Не гнутся мачты их. Красиво

Подрагивают вымпела.

Тебе, хозяину залива,

Прибывших путников хвала.

Колокольный звон на песчаном взморье.

Фауст (раздраженно)

Проклятый звон! Как в сердце нож!

Нет впереди границ успеху,

А позади, как разберешь,

Все та же глупая помеха!

Мне говорят колокола,

Что план моих работ случаен,

Что церковь с липами цела,

Что старикам я не хозяин.

Они — бельмо в глазу моем,

Пока от них я не избавлен,

И час прогулки мой отравлен

При встрече с этим старичьем.

Линкей (как выше)

Морского берега держась,

Подходит к пристани баркас.

Внутри его не счесть добра:

Мешков и ящиков гора.

Причаливает великолепный парусник, доверху нагруженный произведениями чужих стран.

Мефистофель и трое сильных.

Хор

Вот и земля,

Причалил бот.

Владельцу корабля

Почет!

Поднимаются на пристань, груз выносят на берег.

Мефистофель

Должна прославить нас молва,

Но что нам скажет наш глава?

Начав с двух кораблей в пути,

Вернулись мы на двадцати.

О сделанном дает понять

Доставленная нами кладь.

В открытом море дерзок взгляд,

Молчит закон, царит захват.

То китобойщик, то пират,

Захватываешь ты фрегат.

Напав на два, ты жизнь отдашь,

Чтоб третий взять на абордаж.

Затем берешь четыре, пять,

И уж не можешь перестать.

Флот этот твой! Таков устав:

В ком больше силы, тот и прав.

Никто не спросит: «Чье богатство?

Где взято и какой ценой?»

Война, торговля и пиратство —

Три вида сущности одной.

Трое сильных

Хозяин дал

В награду шиш,

Как будто мал

Ему барыш.

Стоит угрюм

Перед слугой,

На полный трюм

Глядит брюзгой.

Мефистофель

Бесцельный шум:

Уж был дележ.

На всех вас сумм

Не напасешь.

Трое сильных

Те наградные —

Курам смех.

Раздайте поровну

На всех.

Мефистофель

Все до последнего

Ларца

Расставьте

В комнатах дворца.

Хозяйский глаз

Оценит склад,

И сам на вас

Изменит взгляд.

И за работу

И разбой

Задаст он флоту

Пир горой.

Жду завтра пестрых птиц и тотчас

Об их приеме позабочусь.

Выгруженную кладь уносят.

(Фаусту.)

Зачем ты складками на лбу

Мрачишь счастливую судьбу?

Закончен труд, готов затон,

Мир суши с морем заключен.

Куда велишь, твои суда

Уносит на себе вода.

Из стен дворца своей рукой

Ты правишь мировой судьбой.

Здесь был задуман первый шаг.

На этом месте был барак.

Прорытый здесь когда-то ров

Покрылся веслами гребцов.

Твоим умом к концу работ

От моря возведен оплот.

Здесь…

Фауст

Отвратительное «здесь»!

Вот в нем одном и ужас весь!

Ах, ты такой ведь воротила

И с хитростями так знаком!

Как мне разделаться с постылой

Старухою и стариком?

Томлюсь, безумствую, мытарюсь,

На шее ж — это старичье!

Что мне владычество мое?

Я сам на тот участок зарюсь.

Я там устроил бы помост

И созерцал бы с этой вышки

Простор прирезанных борозд,

Земли отхваченной излишки.

Там наблюдал бы я разбег

Растущих в ширину владений,

Которыми венчал свой гений

В даль заглянувший человек.

Как неприятен недочет

Средь общего великолепья!

Запахнут липы, звон пойдет,

Но словно погребен я в склепе.

Неужто в жертву я отдам

Свой план препятствиям невольным?

Как быть со звоном колокольным

И с липовою рощей нам?

Мефистофель

Звон колокольный — не пустяк.

Он отравляет каждый шаг.

Недопустимо равнодушье

К тому, что вечно режет уши.

Заладят это «динь-динь-динь», —

Прощай, безоблачная синь.

Что похороны, что крестины,

Для колокола все едино,

Вся жизнь как будто — призрак, хмарь,

А главное — один звонарь.

Фауст

Сопротивляясь, эти люди

Мрачат постройки торжество.

Они упрямы до того,

Что плюну я на правосудье.

Мефистофель

Их выселить давно пора

В назначенные хутора.

Фауст

Ты знаешь место у бугра,

Где их усадьбой наделили?

Переселяй их со двора!

Мефистофель

Они и глазом не моргнут,

Как будут уж от нас за милю,

Где об испытанном насилье

Забудут в несколько минут.

Пронзительно свищет. Возвращаются трое сильных.

Вот вам начальника приказ.

Он завтра просит в гости вас.

Трое сильных

Он с нами груб. Пусть угостит,

Чтобы не вспоминать обид.

(Уходят.)

Мефистофель (к зрителям)

Так отдал в дни, еще древней,

Свой виноградник Навуфей.^[250]

(Кн. царств, III, 21)

Глубокая ночь

Караульный Линкей (поет на сторожевой башне)

Все видеть рожденный,

Я зорко, в упор

Смотрю с бастиона

На вольный простор.

И вижу без края

Созвездий красу,

И лес различаю,

И ланей в лесу.

И, полная славы,

Всегда на виду,

Вся жизнь мне по нраву

И я с ней в ладу.

Глаза мои! Всюду,

Расширив зрачки,

Мы видели чудо,

Всему вопреки.

Пауза.

Не всегда меня встречает

Радостью высокий пост.

Отсвет ужаса бросает

Нынче ночь на мой помост.

Искры носятся роями

В стариковском липняке.

Все сильней бушует пламя

Меж стволов на сквозняке.

И полна лачуга дыма,

Отсыревшая от лет.

Помощи необходимой

Ниоткуда нет как нет.

Закрывали осторожно

Добряки заслон печной.

Что за случай невозможный!

Дом горит не их виной.

Черной крыши обгорелой

Пламенеют угольки.

Только бы остались целы,

Не сгорели старики!

Словно молнии зигзаги,

По листве бегут огни

И, треща на сильной тяге,

Рассыпают головни.

А часовня, что ласкала

Из-под лип веками взор,

Вся под тяжестью обвала

С ними рушится в костер.

Лип обуглившийся остов,

Раскаленный до корней,

Безутешнее погостов

Смотрит в даль ушедших дней.

Вот отполыхало пламя,

Запустенье, пепел, чад.

Долгая пауза, потом снова пение.

И уходит вдаль с веками

То, что радовало взгляд.

Фауст (на балконе напротив дюн)

Вверху на башне — пенье, стоны.

Но сделанного не вернуть.

Линкея песня с бастиона

Мне жалостью пронзает грудь.

Но ведь утрату пепелища

Я старцам возместить хочу.

Я их пожарище расчищу

И там построю каланчу.

Став на высоком бельведере,

Взгляну на новый их приют,

Где оба, позабыв потерю,

Спокойно век свой доживут.

Мефистофель и трое сильных внизу.

Мефистофель

Мы кинулись сюда бегом.

Дела не кончились добром.

Мы в дверь стучались к ним раз сто,

Но нам не отворил никто.

Мы налегли, не тратя слов,

И дверь слетела с косяков.

Мы сообщили твой приказ,

Они не стали слушать нас.

Мы не жалели просьб, угроз,

Но не был разрешен вопрос.

Конец желая положить,

Мы стали вещи выносить.

Тогда их охватил испуг,

И оба испустили дух.

А гость, который был там скрыт,

Сопротивлялся и убит.

Меж тем как все пошло вверх дном,

От искры загорелся дом.

И эти, трупы к той поре,

Втроем сгорели на костре.

Фауст

Я мену предлагал со мной,

А не насилье, не разбой.

За глухоту к моим словам

Проклятье вам, проклятье вам!

Хор

Пред силою бессильна речь,

Смирись пред нею, не перечь.

А если хочешь взять борьбой,

Рискуй и домом и собой.

Уходят.

Фауст (на балконе)

Не видно звезд, их скрыла мгла.

Сгорела хижина дотла.

Пахнуло свежим ветерком,

И дымом понесло кругом.

Ошиблись, меру перешли!

Но что маячит там вдали?

Полночь

^[251]

Появляются четыре седые женщины.

Первая

Зовусь я Нехваткой.

Вторая

Зовусь я Виной.

Третья

Зовусь я Заботой.

Четвертая

Зовусь я Нуждой.

Первые три

Нас в дверь не пускают, она под замком,

Богач в этом доме, мы в дом не войдем.

Нехватка

Я в тень превращусь.

Вина

Я уйду без следа.

Нужда

Богатого не испугает Нужда.

Забота

Прочь, сестры! Возможность Заботе лишь есть

В замочную скважину эту пролезть.

Забота исчезает.

Нехватка

Мы, сестры седые, назад повернем.

Вина

С тобой неразлучны всегда мы вдвоем.

Нужда

За вами ступает Нужда по пятам.

Все трое

Затянуты тучами звезды и твердь,

А там, на большом расстоянье, а там

Выходит навстречу сестра наша, Смерть.

(Уходят.)

Фауст (во дворце)

Четыре были и остались три.

Я речь их смутно слышал изнутри.

Нужду упоминали, звезды, твердь

И в заключенье, как бы в рифму, — смерть.

Еще за мною призраки снуют,

Я все еще не вырвался из пут!

О, если бы мне магию забыть,

Заклятий больше не произносить,

О, если бы, с природой наравне,

Быть человеком, человеком мне!

Таким я был, но преступил устав,

Анафеме себя и жизнь предав.

Теперь все привиденьями полно,

И поделом, оно не мудрено.

Ведь даже если мы разумны днем,

Нас ночь пугает нехорошим сном.

Услышу на прогулке поутру —

Прокаркает ворона — не к добру!

Поверьями кругом опутан свет,

Все неспроста, и все полно примет.

И мы дрожим, и всюду колдовство.

Дверь скрипнула. Не вижу никого.

(Настороженно.)

Здесь кто-то есть?

Забота

Есть кто-то, спору нет.

Фауст

Но кто же это?

Забота

Некто, вот ответ.

Фауст

Уйди!

Забота

Я там, где надо, нахожусь.

Фауст (сперва негодуя, потом успокоившись, про себя)

К заклятьям не прибегну и сдержусь.

Забота

Если внять мне не желаешь,

Сердцем ты меня узнаешь.

В разных видах, я везде

Всех держу в своей узде.

Я на море и на суше

Повергаю в малодушье,

Незнакома, незвана,

Всем судьбой предрешена.

Что, ты Заботы не знавал в былом?

Фауст

Я шел всю жизнь беспечно напролом

И удовлетворял свои желанья,^[252]

Что злило — оставлял я без вниманья,

Что умиляло — не тужил о том.

Я следовал желаньям, молодой,

Я исполнял их сгоряча, в порыве.

Тогда я жил с размахом, с широтой,

Ну а теперь — скромней и бережливей.

Я этот свет достаточно постиг.

Глупец, кто сочинит потусторонний,

Уверует, что там его двойник,

И пустится за призраком в погоню.

Стой на своих ногах, будь даровит,

Брось вечность утверждать за облаками!

Нам здешний мир так много говорит!

Что надо знать, то можно взять руками.

Так и живи, так к цели и шагай,

Не глядя вспять, спиною к привиденьям,

В движенье находя свой ад и рай,

Не утоленный ни одним мгновеньем!

Забота

Кто в мои попался сети,

Ничему не рад на свете.

Солнце встанет, солнце сядет,

Но морщин он не разгладит.

Все пред ним покрыто мраком,

Все недобрым служит знаком,

И плывет богатство мимо

У такого нелюдима.

Полон дом — он голодает,

Копит впрок, недоедает,

Тихо усидеть не может,

Черный день его тревожит.

Будущее роковое

Не дает ему покоя.

Фауст

Отстань! Меня ты этим не проймешь.

Мне надоели эти прибаутки.

Но, слушая унылый твой долбеж,

Умнейший может тронуться в рассудке.

Забота

И колеблется тупица,

Думая, на что решиться.

У него на полдороге

Могут подкоситься ноги.

Положенье все серьезней,

Он повсюду видит козни.

Злой, пришибленный, кургузый,

Он себе и всем в обузу

И живет наполовину,

Полутруп, полуруина.

За ничтожность, за блужданья,

За безволье, за шатанье,

За сомненья, за смешенье

Полусна и полубденья

Он достоин без пощады

Уготованного ада.

Фауст

Навязчивые страхи! Ваша власть —

Проклятье человеческого рода.

Вы превратили в пытку и напасть

Привычный круг людского обихода.

Дай силу демонам, и их не сбыть.

Не выношу их нравственного гнета.

Но больше всех бессмыслиц, может быть,

Я презираю власть твою, Забота!

Забота

Так ощути ту власть краями век!

Плачу тебе проклятьем за презренье.

Живет слепорожденным человек,

А ты пред смертью потеряешь зренье.

(Дует ему в глаза и исчезает.) ^[253]

Фауст (ослепленный)

Вокруг меня сгустились ночи тени,

Но свет внутри меня ведь не погас.

Бессонна мысль и жаждет исполненья,

И жив распорядителя приказ.

Вставайте на работу дружным скопом!

Рассыпьтесь цепью, где я укажу.

Кирки, лопаты, тачки землекопам!

Выравнивайте вал по чертежу!

Награда всем, несметною артелью

Работавшим над стройкою плотин!

Труд тысяч рук достигнет высшей цели,

Которую наметил ум один!

Большой двор перед дворцом

Факелы.

Впереди Мефистофель в качестве смотрителя работ.

Мефистофель

Эй, эй, сюда, сюда скорей,

Сюда, народ понурый,

Из жил, и связок, и костей

Скроенные лемуры!

Лемуры ^[254] (хором)

Куда нас хочешь посылай,

Но, в некотором роде,

Слыхали мы, что целый край

Нам отдан под угодья.

Мы взяли колышки для вех

И цепи для промера,

Но для чего ты звал нас всех,

Забыли землемеры.

Мефистофель

Я вам работу дам одну:

Меж вами рослый самый

Пускай растянется в длину,

По нем и ройте яму.

Как рыл отец ваш для отца

Кладбищенскую глину,

Переселенцу из дворца

Копайте домовину.

Один из лемуров (копая землю, с ужимками)

В дни молодости и проказ

На все хватало силы.

Где можно, я пускался в пляс,

И все мне с рук сходило.

Дала мне старость по горбу,

И в яму я свалился.

И вылетело все в трубу,

В гробу я очутился.

Фауст (выходит ощупью из дворца, хватаясь за дверные косяки)

Как мне приятен этот стук лопат!

Рабочие, их разобрав, толпою

Кладут границу бешенству прибоя

И, как бы землю примирив с собою,

Возводят, вал и насыпи крепят.

Мефистофель (в сторону)

На мельницу мою ты воду льешь.

Плотиной думая сковать буруны,

Морскому черту, старику Нептуну,

Заранее готовишь ты кутеж.

В союзе с нами против вас стихии,

И ты узнаешь силы роковые,

И в разрушенье сам, как все, придешь.

Фауст

Надсмотрщик!

Мефистофель

Здесь!

Фауст

Усилий не жалей!

Задатками и всевозможной льготой

Вербуй сюда работников без счету

И доноси мне каждый день с работы,

Как подвигается рытье траншей.

Мефистофель (вполголоса)

На этот раз, насколько разумею,

Тебе могилу роют — не траншею.

Фауст

Болото тянется вдоль гор,^[255]

Губя работы наши вчуже.

Но чтоб очистить весь простор,

Я воду отведу из лужи.

Мильоны я стяну сюда

На девственную землю нашу.

Я жизнь их не обезопашу,

Но благодатностью труда

И вольной волею украшу.

Стада и люди, нивы, села

Раскинутся на целине,

К которой дедов труд тяжелый

Подвел высокий вал извне.

Внутри по-райски заживется.

Пусть точит вал морской прилив,

Народ, умеющий бороться,

Всегда заделает прорыв.

Вот мысль, которой весь я предан,

Итог всего, что ум скопил.

Лишь тот, кем бой за жизнь изведан,

Жизнь и свободу заслужил.

Так именно, вседневно, ежегодно,

Трудясь, борясь, опасностью шутя,

Пускай живут муж, старец и дитя.

Народ свободный на земле свободной

Увидеть я б хотел в такие дни.

Тогда бы мог воскликнуть я: «Мгновенье!

О как прекрасно ты, повремени!

Воплощены следы моих борений,

И не сотрутся никогда они».

И это торжество предвосхищая,

Я высший миг сейчас переживаю.

Фауст падает навзничь. Лемуры подхватывают его и кладут на землю.

Мефистофель

В борьбе со всем, ничем ненасытим,

Преследуя изменчивые тени,

Последний миг, пустейшее мгновенье

Хотел он удержать, пленившись им.

Кто так сопротивлялся мне, бывало,

Простерт в песке, с ним время совладало,

Часы стоят.

Хор

Стоят. Молчат, как ночь.

Упала стрелка. Делу не помочь.

Мефистофель

Упала стрелка. Сделано. Свершилось.

Хор

Конец.

Мефистофель

Конец? Нелепое словцо!

Чему конец? Что, собственно, случилось?

Раз нечто и ничто отожествилось,

То было ль вправду что-то налицо?

Зачем же созидать? Один ответ:

Чтоб созданное все сводить на нет.

«Все кончено». А было ли начало?

Могло ли быть? Лишь видимость мелькала,

Зато в понятье вечной пустоты

Двусмысленности нет и темноты.

Положение во гроб

^[256]

Один из лемуров

Кто строил заступом в песке

Такой барак дырявый?

Лемуры (хором)

Жильцу в пеньковом сюртуке

Довольно и канавы.^[257]

Один из лемуров

Что ж не обставлено жилье?

Нет даже стульев в зале.

Лемуры (хором)

Здесь все чужое, не свое.

Заимодавцы взяли.

Мефистофель

Чуть дух покинет тело, договор

Ему представлю, кровью подкрепленный.

Но столько средств есть с некоторых пор

Отбить у черта душу беззаконно!

Поверья предков, словно старый хлам,

Лишились силы, всякий смысл утратив.

Бывало, я со всем справлялся сам,

Теперь нуждаюсь в помощи собратьев.

Тяжелые для черта времена!

В загоне честь, обычай, старина.

Всегда готовым надо быть к подвохам,

А в старину душа была честна

И вылетала вон с последним вздохом.

Я схватывал ее, как кошка мышь,

Без промаха, и вмиг, без проволочки,

Сжимал в когтях. Теперь не то, шалишь!

Душа нейдет из грязной оболочки,

Ей дорога вонючая дыра,

Пока ее не сгонят со двора

Враждующие меж собой стихии.

Сиди, гадай, когда она и как

Решит уйти и хитрости какие

Готовить ей, чтоб не попасть впросак.

Смерть на руку уже не так скора,

Сражает не ударом топора.

Застынет труп, его б уж класть в гробницу,

Ан смотришь, ожил он и шевелится.

(Производит странные, заклинательные движения, словно отдает приказания.)

Старейших корпораций господа,

Князья прямого и кривого рога!

Без промедленья, всей толпой в дорогу!

Пасть адову несите мне сюда!^[258]

Пасть адова, положим, не одна,

И по разрядам грешников их много.

Но нам пред заключеньем эпилога

Такая щепетильность не нужна.

Страшная пасть ада разверзается слева.

По сторонам клыки торчат. От злобы

Поток огня слюной стекает с нёба,

И город мук, дымящийся в огне,

Виднеется в далекой глубине.

Об зубы бьется бешеная пена,

И грешники, подплыв, хотят спастись,

Но, скрежеща, смыкается геенна,

И их смывает огненная слизь.

Страстей таит еще немало бездна

Для грешных вольномыслящих мирян.

Хорошая острастка им полезна.

Им кажется, что это все обман.

(Толстым чертям с коротким прямым рогом.)

Обжоры, краснощекие кубышки,

Налившиеся сальные угри!

Смотрите в оба: фосфористой вспышки

Вы в теле не заметите ль внутри?

Ту душу, ту крылатую Психею

Хватайте, остальное — червь дрянной.

Печать поставлю я на ней, и с нею

В круговорот бросайтесь огневой.

Обследуйте внимательно брюшину.

Что о душе мы знаем, толстяки?

Она могла иметь свою причину

Запрятаться куда-нибудь в кишки

И, выйдя сквозь отверстие пупа,

Окажется, совсем не так глупа.

(Тощим чертям с длинным кривым рогом.)

Вы ж вытянитесь, жерди, в высоту

И лапами по воздуху машите.

Чуть выскользнет душа из-под прикрытья,

Ее хватайте разом на лету.

Ведь гений жизни рвется унестись

Из ветхого былого дома ввысь.

Лучезарный свет, исходящий с правой стороны сверху.

Небесное воинство

Ангельской ратью

Двинемся, братья,

В тихий полет,

Грешных прощая,

Прах оживляя,

Кроткой, радушной,

Легкой, воздушной

Стаей слетая

С горних высот.

Мефистофель

Не выношу я шайки голосистой,

И резкий свет такой, что пропадешь!

Поют женоподобные хористы,

Любимцы богомолок и святош.

Чтоб род людской сразить бичом тяжелым,

Хотели мы, чтоб пол был отменен.

Наш адский план о существе бесполом

В мечатаньях набожности воплощен.

Наивничают, тайно строя глазки,

Чтобы обставить нас не в первый раз!

Ведь это — черти, как и мы, но в маске,

Оружьем нашим побивают нас.

Не посрамимся! Станем пред могилой

И силе противопоставим силу!

Хор ангелов (рассыпая розы)

Розы румяные,

Благоуханные,

Падая, радуя

Нежной прохладою

Животворящею,

Вейте над спящею

Тихо душой.

Райских селений

Вечный покой

Сейте весенней

Алой копной.

Мефистофель (бесам)

Дрожать и жаться? И не стыдно вам?

Пусть сыплют розы. Что вы оробели?

Я дам вам пятиться! Все по местам!

Они хотят цветочной канителью

Вас занести, как снежною метелью.

Огнем дохните, и конец цветам.

Ну, дуйте, дуйте! Кончено! Не надо!

Поблекло все от одного лишь смрада.

Не так неистово! Закройте рты!

Вы слишком надышали, кавалеры.

Ни в чем не соблюдаете вы меры,

Не только сохнут, а горят цветы

И жгут нас ядовитыми огнями.

Сплотитесь вместе! Отражайте пламя!

Как быстро, черти, ваша прыть прошла

Пред лаской чужеродного тепла.

Ангелы (хор)

Полные пламени

Розы, вы — знаменья

Благости любящей,

Силы, голубящей

Кроткий завет.

Все перевесьте

Радостной вестью!

Ангелов шествие

Сеет ваш свет.

Мефистофель

Проклятье! Стыд! Несчастные балбесы!

Перевернулись вверх ногами бесы

И чехардою друг за дружкой в ад,

Как в баню, вверх тормашками летят.

Счастливо искупаться! С легким паром!

Я остаюсь один на месте старом.

(Отбиваясь от летающих роз.)

Прочь, светляки! Как вы там ни свети,

Поймаешь вас, нет ничего паскудней:

Расплывчатое что-то вроде студня,

А обжигает, как смола почти.

Ангелы (хор)

Чем ни прикрашивай

Духа чужого,

Рода не нашего

Эта основа.

Только с любовью

Ладит краса.

Им наготове

Вход в небеса.

Мефистофель

Горит печенка, сердце, голова,

Вот дьявольское, право, наважденье!

Куда похлеще эти существа,

Чем самый яростный огонь в геенне.

Вот отчего всегда так жалко вас,

Несчастные влюбленные! Отказ

Вам не урок. Вы рады без ответа

Смотреть, свернувши шею, вслед предмету.

Не то ль со мной? Уставившись в упор,

Любуюсь тем, что было ненавистно.

Того гляди на шее я повисну

У тех, с кем враждовал я до сих пор!

Какой-то чуждый ток в меня проник.

Премилые какие мальчуганы!

Хочу проклясть, не движется язык.

Что в самом деле за исход нежданный?

Ведь если я, дурак, еще разнежусь,

Кто будет после зваться дураком?

Ах, сорванцы! Чем я к вам так влеком,

Что, кажется, в вас, ненавистных, врежусь.

Скажите, дети милые, к примеру,

Вы тоже не родня ли Люциферу?

Красавчики, я не могу сдержать

Желанья нежно вас расцеловать.

Мы встретились, я рад такой удаче,

Расчувствовавшись просто по-кошачьи,

Как будто я на вас сто тысяч раз

Смотрел, не отводя влюбленных глаз.

Зачем нас разделяет расстоянье?

Приблизьтесь, если облик ваш так мил!

Ангелы

Мы подошли, но сам ты отступил.

Не удаляйся, если в состоянье.

Ангелы, раздвигаясь вширь, постепенно занимают все пространство.

Мефистофель (оттесненный на просцениум)

Вы духами нас падшими зовете,

Меж тем гораздо больше есть причин,

Как колдунов, винить вас в привороте,

Прельщающем и женщин и мужчин!^[259]

Я, кажется, влюбился, что за притча!

Пылает не спинной хребет один,

Все тело у меня — огня добыча!

Эй вы, народец вы такой-сякой!

Довольно реять вереницей гибкой.

На землю станьте твердою ногой.

Хоть вам к лицу серьезность и покой,

Хотел бы видеть я у вас улыбку,

Так, беглую, слегка, краями рта,

Как улыбаться свойственно влюбленным.

Меня и эта скудная черта

Оставила б навеки восхищенным.

Высокий мальчик, ты прелестней всех,

Тебе лишь не подходит вид монаха.

А ну, на шее расстегни рубаху,

Чтоб промелькнул во взгляде томный грех.

Отвертываются! Я не в накладе!

Сложенье их еще приятней сзади.

Хор ангелов

Пламенем ясным,

Светом прозренья

Падшим несчастным

Дай исцеленье.

Пусть одолеют

Зло и прозреют,

Чтоб благодать

С нами познать.

Мефистофель (спохватываясь)

О, что со мной! Как Иов, весь в нарывах,

Я страшен сам себе и все же горд

И радуюсь, уверившись, что черт —

В наследственных своих основах тверд

И спасся от соблазнов нечестивых.

Зараза дальше кожи не пошла.

Огни отполыхали все дотла,

Я отрезвлен и всем вам без изъятья,

Как подобает, шлю свое проклятье.

Хор ангелов

Пламя священное!

Кто им охвачен,

К жизни блаженной

Добра предназначен.

Воздух очищен.

Братья, в полет!

Дух сей похищенный

Вольно вздохнет.

(Подымаются к небу, унося бессмертную сущность Фауста.) ^[260]

Мефистофель (оглядываясь кругом)

На крыльях унеслись, озорники!

А где душа? Украли воровски!

Так вот зачем, почуяв дух приманки,

Они у ямы вытянулись в ряд

И стерегли бесценные останки?

Какой удар! Но сам я виноват.

Со мной побившаяся об заклад

Ценою участи своей небесной

Высокая душа, залог наград,

Украдена из рук моих бесчестно.

Кому теперь я жаловаться стану?

Кто за ущерб меня вознаградит?

На старости стать жертвою обмана!

Но я позором поделом покрыт.

Погибло сразу все, единым махом,

Труд стольких лет, надежды, тьма затрат!

Развесить уши пред толпой ребят

Влюбленным, поглупевшим вертопрахом!

Прожженный старый черт с такой закалкой

Сыграл к концу такого дурака!

Ведь эта глупость до того жалка,

Что даже потерпевшего не жалко!

Горные ущелья, лес, скалы, пустыня

Святые отшельники, ютящиеся по ступенчатым уступам горы, по сторонам которой пропасти.

Хор и эхо

Круча над кручею,

Чаща дремучая

С пнями, корягами,

Мхами, оврагами.

Воды — живители

Пустынножителей.

Львы к ним у пропасти

Ластятся с кротостью,

Чтя сокровенное

Место священное.

Pater ecstaticus. Отец восторженный (поднимаясь и опускаясь в воздухе)

Жар сверхъестественный

Муки божественной,

Сердце пронзи мое,

Страстью палимое,

Копьями, стрелами,

Тучами целыми.

Корка под палицей

Треснет, развалится,

Мусор отвеется,

Сущность зардеется,

Льющая свет всегда

Вечной любви звезда.

Pater profundus. Отец углубленный (в нижней области)

И высящиеся обрывы

Над бездной страшной глубины,

И тысячи ручьев, шумливо

Несущиеся с крутизны,

И стройность дерева в дуброве,

И мощь древесного ствола

Одушевляются любовью,

Которая их создала.

И то же чудо, дива дивней,

Обрушивается с небес,

Потоками косого ливня

Клоня шатающийся лес.

Нет-нет и молния ударит,

Все слепнет на ее свету,

Но более уже не парит,

Гром разгоняет духоту.

Все эти громы, и лавины,

И ливни — вестники любви.

Души остывшей сердцевину

Грозой такой же оживи!

Где дух мой пленный, как в темнице,

Томится в немощной плоти,

Дай, боже, мыслям проясниться

И сумрак сердца освети!

Pater seraphicus. Отец ангелоподобный (в средней области)

Что за облачко белеет

В глубине за сосняком?

Догадался, что там реет:

Это юных духов сонм.

Хор блаженных младенцев ^[261]

Где мы тут, отец, ответствуй,

Кто мы, милый, вразуми,

Мы, оставшиеся с детства

Непорочными детьми.

Pater seraphicus

Вы, родившись в полночь, вскоре

Взяты маленькими в рай,

Для родителей на горе,

К радости крылатых стай.

Сердце любящее чуя,

Станьте с этой стороны.

Вы, по счастью, в жизнь земную

Не были посвящены.

Но в глаза мои войдите,

Я их вам даю взаймы.

(Принимает их в себя.)

Изнутри вовне смотрите:

Вот деревья, вот холмы,

Вот текущая средь леса

И с крутого бугорка

Водопадом вниз с отвеса

Рушащаяся река.

Блаженные младенцы (изнутри)

Вид поистине могучий,

Но пугает этот мрак.

Выпусти нас вон, не мучай,

Страшно нам, святой добряк!

Pater seraphicus

Подымайтесь кверху стаей

И растите без конца,

Как мужает, вырастая,

Дух в присутствии творца.

Это духов пропитанье,

Высшее их торжество:

Раствориться в созерцанье

Явленной любви его.

Хор блаженных младенцев (кружащих вокруг высочайших вершин)

Руки протянем,

Станем кольцом,

Господу грянем

Громкий псалом!

От колыбели

Взятые им,

Бога у цели

Улицезрим.

Ангелы (парят в высшей атмосфере, неся бессмертную сущность Фауста)

Спасен высокий дух от зла

Произволеньем божьим:

Чья жизнь в стремлениях прошла,

Того спасти мы можем.^[262]

А за кого любви самой

Ходатайство не стынет,

Тот будет ангелов семьей

Радушно в небе принят.

Младшие ангелы

Розами из рук смиренниц,

Приносящих покаянье,

Выиграно состязанье,

Побежден был отщепенец.

Наша сторона отбила

Душу у нечистой силы,

В бегство обратив лукавых

И цветами закидав их.

Вместо адских мук, с печалью

Боль любви они познали.

Перед ней сдалась природа

Сатаны, их коновода.

Он не снес ее укола.

Милосердье побороло.

Более совершенные ангелы

Останки несть в руках

Для нас мученье.

Будь из асбеста прах,

Он — жертва тленья.

Дух с веществом входил

В союз условный.

У ангелов нет сил

Рвать связи кровной.

Но двойственность пройдет,

И боль отляжет.

Одна любовь с высот

Решит и вяжет.

Младшие ангелы

Вон над вершиною

Этой скалистой

Нечто невинное,

След чей-то чистый.

Мгла тонкостенная,

И в промежутке —

Души блаженные,

Дети, малютки.

Чуждые бремени

Горестей лишних,

Дышат вне времени

Славою в вышних.

Ощупью шарящий

Дух для начала

Пустим в товарищи

К братии малой.

Блаженные младенцы

Примемте, братья,

В виде коко́на

Ангела в платье

Куколки сонной.

Ткани придаточной

Скинемте нити.

Дух уж достаточно

Вырос в развитье.

Doctor Marianus.^[263] Возвеститель почитания богоматери (в высочайшей чистейшей келье)

Здесь вид открыт с высот

И к высям дух уводит.

Вон женщины в полет

За облака уходят.

Средь них, блестя каймой

Своею многозвездной,

Горит венец самой

Владычицы небесной.

(Восторженно.)

Миродержица, склонись

В лицезримой тайне

Всей твоей, взнесенной ввысь,

Синевой бескрайней!

Славословий не отринь,

Я от чувств наплыва

Воссылаю в эту синь

Их благочестиво.

Беззаветно верен дух

Твоему приказу.

Ты души любой недуг

Умеряешь сразу.

Приснодеву, деву-мать,

Госпожу вселенной,

Радостно мне величать

Песнью вдохновенной.

Прильнув с моленьем,

К ее коленям,

Горсть грешниц, каясь

И здесь спасаясь,

Взывает к тверди

О милосердье.

Дева безневестная,

Ты для жертв обмана

Пристанью небесною

Будешь постоянно.

Слабых женщин скользок путь,

Где найти спасенье?

Как самим им разомкнуть

Цепи искушенья?

Как не поскользнуться им

На дороге вязкой?

Нежный взгляд неотразим,

Манят лесть и ласка.

Парящая Mater gloriosa (Божья Матерь в славе небесной) движется навстречу.

Хор кающихся грешниц

Души пристанище!

Святою силой

От боли ранящей

Спаси, помилуй!

Ты, беззакатная,

Ты, благодатная!

Magna peccatrix. Великая грешница ^[264]

(Ев. от Луки, 7, 36)

Ради слез, что на пороге

Я роняла внутрь кувшина,

Омывая миром ноги

Твоего святого сына,

Дорогой амфоры ради

И волос, которых шалой,

Горько выбившейся прядью

Я потом их утирала, —

Mulier Samaritana. Жена Самарянская ^[265]]

Ради пастбищ Авраама

С бьющей родниковой жилой,

Где водою тою самой

Я Спасителя поила,

Ради чистого потока,

Вылившегося оттуда

И по всей земле широко

Разбежавшегося всюду, —

Maria Aegyptiaca (Acta sanctorum).

Мария Египетская ^[266]

(Ев. от Иоанна, 4)

Ради той святой гробницы,

Вход куда был прегражден

Мне незримою десницей,

Ради памятных времен

Тех, когда я в покаянье

Сорок лет жила в тоске

И в пустыне завещанье

Написала на песке, —

Все три

Ты, что к осужденной грешной

С помощью всегда приходишь,

Кающихся безутешно

До высот своих возводишь,

Ты и этой неповинной

Грешнице прости деянье,

В жизни только раз единый

Согрешившей по незнанью.

Una роепitentium. Одна из кающихся, прежде называвшаяся Гретхен (прижавшись к ним)

Оплот мой правый,

В сиянье славы,

Склони свой лик над счастием моим.

Давно любимый,

Невозвратимый

Вернулся, горем больше не томим.

Блаженные младенцы (приближаясь круговым движением)

Уж он шагнул вперед,

И, думать надо,

Он нам за наш уход

Воздаст наградой.

С младенческих пелен

Нас жизнь не давит,

А этот вразумлен

И нас наставит.

Одна из кающихся, прежде называвшаяся Гретхен

Собраньем духов окруженный,

Не знает новичок того,

Что ангельские легионы

В нем видят брата своего.

Уже он чужд земным оковам

И прежний свой покров сложил.

В воздушном одеянье новом

Он полон юношеских сил.

Позволь мне быть его вожатой,

Его слепит безмерный свет.

Mater gloriosa. Богоматерь

Направься в высший круг. Объятый

Догадкой, двинется он вслед.

Doctor Marianus. Ее провозвеститель (молится, пав на лицо)

Подымите к небу взгляд,

Души грешниц младших,

Возведенные в разряд

Возрожденных падших.

Ты ж их покаянья дань

Возрасти сторицей

И заступницей им стань,

Дева, мать, царица!

Chorus mysticus. Мистический хор

Все быстротечное —

Символ, сравненье.

Цель бесконечная

Здесь — в достиженье.

Здесь — заповеданность

Истины всей.

Вечная женственность

Тянет нас к ней.^[267]